Опыты религиозных исследований. Введение в теологию - [31]

Как подчеркивали многие ученые (К. Ф. Моул48, Д. Гатри49, С. К. Нэйл50, Дж. Е. Лэдд51), существуют и другие моменты, в которых формальная критика весьма слаба. Во-первых, как отметил много лет назад Винсен Тэйлор, «критика формы особенно уязвима в вопросе об очевидцах. Если ее представители правы, то в таком случае ученики сразу после Воскресения должны были быть вознесены на небо»52. Вся идея о постепенном развитии предания или о создании новой его формы не учитывает того факта, что во время написания Евангелий существовали очевидцы описываемого. В частности, игнорируется роль апостолов, а ведь согласно имеющимся данным апостол был призван свидетельствовать об учении и делах Иисуса, и особенно о Его Воскресении. В его задачу входило не создавать или развивать, а сохранять53. Говорят также, что раннехристианская Церковь не интересовалась историей, однако, как подчеркивает Моул, имеются показания, свидетельствующие об обратном54. Фактически первохристиан интересовал не только Воскресший, но и Воскресение55. Для них оно было «уникальным событием, произошедшим в историческом времени»56. Кроме того, принято считать, что в раннехристианской Церкви не проводилось различия между фактами и их истолкованиями, а также между Иисусом до Воскресения и после него и что, следовательно, весть, исходившая от пророка ранней Церкви, могла, как нам представляется, быть приписана Иисусу в период Его земной жизни. Однако в 7-й главе 1-го Послания к Коринфянам проводится недвусмысленное различие между тем, что говорил Иисус во время Своего пребывания на земле, и тем, что позднее было воспринято от Него посредством Святого Духа. Считается также, что предание об Иисусе сохранилось в частях, проследить происхождение которых можно только порознь. Истинность этого утверждения не была доказана, а тот общепризнанный факт, что повествование о страданиях дошло в цельном и связном предании, как раз свидетельствует об обратном.

Переходя после этого краткого обзора к оценке формальной критики, обратимся к недавней редакционной заметке в «Expository Times», где, в частности, говорится: «Надо признать, что общий результат принес некоторое разочарование… Выводы весьма противоречивы, а оценка одних и тех же данных весьма различна… Читатель прежде всего чувствует, что исследования находятся на самой ранней стадии и что пройдет некоторое время, прежде чем можно будет четко определить общепризнанные достижения от интересных, но неубедительных гипотез»57. Это справедливая и полезная корректива к тому необоснованному догматизму, который иногда заявляет о себе в устных дискуссиях и в научной литературе.

Однако, как отмечает Лэдд, критика формы «весьма содействовала негативному евангельскому пониманию благовестия. Ей не удалось выявить всецело «исторического» Иисуса»58. Ее цель сводилась к тому, чтобы показать, что Иисус был только человеком, историческим лицом и что с развитием предания Он трансформировался в божественного Христа. Однако сразу надо отметить, что «всецело «исторический Иисус» — это всего лишь гипотеза современной критики, которая выводит свои предпосылки не из библейских рассказов, а из различных течений современной философии»59.

Редакционный критицизм

Позднейшая стадия развития формальной критики называется редакционным критицизмом. Один из еего представителей Норман Перрин написал книгу «What is Redaction Cziticism?»60. В ней студент может найти краткий обзор методов и задач этого направления, снабженный различными примерами. Мы же только поясним, о чем говорит автор.

Если критика формы имеет дело с отдельными частями предания, то редакционный критицизм занимается исследованием того, каким образом эти части объединялись в целое и как сформировались Евангелия. Таким образом, можно сказать, что редакционный критицизм исходит из положений критики формы и в своем развитии основывается на ней. Ныне считается, что евангельские писатели были не простыми собирателями материала, а настоящими авторами, и задача критики состоит в том, чтобы выявить, какие богословские мотивы ими двигали.

Применяя метод редакционного критицизма к Евангелию от Марка, мы не сможем избежать всей гипотетичности наших рассуждений, поскольку у нас нет возможности доказать или проверить полученные результаты. «Анализируя слагаемые евангельского повествования, например, речения и так далее, мы стремимся усмотреть, что же они говорят нам о Марке как о собирателе этого материала, его редакторе или создателе предания…» — пишет Перрин61. Однако увидеть, каким образом Марк собирает или видоизменяет предание, мы сможем только в том случае, если будем знать о качественном его состоянии до того, как Марк к нему прикоснулся. Но ведь именно этого мы и не знаем, оно является для нас лишь предметом критичесих спекуляций. Поэтому трудно представить, каким образом можно доказать, что Марк создал предание, отличное от уже имевшегося (хотя Перрин и пытается сделать это)62.

«Марк имеет право на то, чтобы его читали сообразно его собственным установкам, и после того, как несколько поколений ошибочно видели в нем историка, он заслужил право быть прочитанным как богослов», — пишет Перрин далее