Опыт словаря нового мышления - [94]

Информация, заключенная в ценах, пробегает, как волна, всю систему экономики, и в этом смысле фирма, которая принимает решение в зависимости от стоимости используемых ею ресурсов и от цены, по которой она надеется продать свою продукцию, подлаживается тем самым к системе в целом; и наоборот, решением купить или продать некое количество чего-то по такой-то цене она посылает в свою очередь сигнал, волнообразно распространяющийся во всей системе, и в этом случае система последовательно адаптируется к новой ситуации, созданной этим самым решением. Имеется, таким образом, действие всей системы на отдельного экономического агента и его ответное действие на систему, согласно «круговой причинной связи», где нет ни начала, ни конца. Система работает «сама по себе», без вмешательства центрального органа, как это очень хорошо понял еще в XVIII веке Адам Смит, предложивший образное выражение «невидимая рука». Марксисты высмеяли это понятие, определив его как «мистическое», но с тех пор оно было вновь открыто и изучено учеными во всех областях физических, химических или биологических наук, которые говорили о «полицентрических системах» или о «самоорганизующихся» системах. В данном случае марксисты проявили себя столь же прозорливыми в отношении значительного шага вперед в науке, сделанного Смитом, как и дикари Африки, которые объявили бы «магическим» какой-нибудь электрический аппарат или автомобиль, принцип действия которого они не понимают.

Подчеркнем тот факт, что экономическое глобальное равновесие поддерживается исключительно благодаря личным инициативам агентов, и в этом плане можно высказать парадокс о том, что макроэкономический порядок получен в основном благодаря микроэкономическому регулированию. Лишь сами правила взаимодействий, т. е. их правовые аспекты, должны находиться под контролем централизованного государства. Вместе с тем нужно, чтобы структура права оставалась фиксированной и чтобы государство предоставило гарантии экономическим агентам против любого нарушения этого права, в том числе и в первую очередь им самим. Всякое вмешательство в ход экономических обменов снижает надежность и рациональность предварительных расчетов, а значит, снижает тягу агентов к эффективному использованию поделенного между ними знания, и, с другой стороны, мешает экономической информации циркулировать надлежащим образом; в такой ситуации случайные потрясения не будут уже иметь обратного действия, процесс последовательного адаптирования к происшедшим изменениям не срабатывает, и вскоре функционирование всей системы, часть за частью, замедляется и блокируется, обусловливая тем самым меньшее разделение труда, меньшую производительность и меньшее количество продукции. Вмешательство, продиктованное заботой о социальной справедливости и о справедливом распределении, приводит в действительности ко всеобщему обеднению. Экономический «пирог» уменьшается всякий раз, когда предпринимается попытка произвольно его перераспределить.

Либералы не игнорируют того факта, что существуют товары и услуги, оправдывающие экономическую роль государства. Речь идет о товарах и услугах, пользование которыми не может быть ограничено теми, кто их оплачивает; поэтому они не могут спонтанно предлагаться рынком. Но эта роль государства не является ни охранительной, ни «холистской». Эта роль все еще сводится к обмену между свободными людьми, который, даже будучи опосредованным государственной властью, должен регулироваться коммутативной справедливостью (каждый должен получить от сообщества в виде коллективных товаров и услуг примерно равноценную часть того, что он отдает в форме налогов) и принципом вспомогательности; государство должно прекратить обеспечение коллективными товарами и услугами, как только заявят о себе частные инициативы. С другой стороны, даже в тех случаях, когда только оно и может осуществлять посредничество в коллективном финансировании какой-нибудь услуги, оно обязано обратиться к частным лицам, поставленным в условия конкуренции, а не к государственным служащим, произвольно назначенным, без какой-либо состязательности, к величайшему несчастью налогоплательщиков и потребителей. Логика коллективного финансирования некоторых полезных всем благ глубоко отлична от распределительской логики государства-покровителя; первая служит рынку, вторая препятствует его функционированию. История признала правоту главным образом за либеральными экономическими идеями, потому что в целом наиболее богатые страны современного мира - это те страны, где рынок наиболее развит и где существует наименьшее обязательное обложение (т. е. меньше всего централизовано управляемых ресурсов).

Социальная теория

Правые, традиционалисты, как и левые, социалисты, выражая растерянность людей XIX века перед быстрым промышленным развитием, переворачивающим современное им общество, подвергли критике либерализм с точки зрения социальной справедливости. Верно то, что специфическим достоинством либерализма является его способность осуществлять широчайшее разделение труда, а значит - повышать производительность, увеличивать объем продукции и потребления; вопрос в том, на что будет использован этот излишек производственных мощностей. В европейском мире, который вплоть до XVII века жил на грани голодной смерти и демография которого регулировалась преимущественно количеством наличных пищевых ресурсов, первоначальное применение дополнительных ресурсов, полученных благодаря принятию капиталистических порядков, заключалось в том, чтобы накормить, на одинаковом жизненном уровне, как можно большее количество людей. Капитализм, говорит Хайек, сначала приумножил бедняков, что неизбежно дало ему в глазах современников репутацию системы, плодящей бедных. Но это был оптический обман, как показала последующая история, так как в XX веке западные страны начали использовать то же увеличение производительности труда с тем, чтобы поднять свой жизненный уровень при том же демографическом уровне. В этом положении сегодня с опозданием оказался «третий мир».