Опыт словаря нового мышления - [145]

Разнообразные формы собственно диссидентской деятельности до середины 70-х годов сводились в основном к получению и распространению той информации, которая по идеологическим соображениям либо вовсе не затрагивалась официальной печатью, либо сознательно искажалась. К этой тематике относились: судебные и внесудебные репрессии по политическим мотивам; положение политических заключенных; национально-культурные и религиозные движения на Украине, в Литве, в Закавказье; движение крымских татар, месхов и других народов за возвращение на родину; преследования верующих различных конфессий; проблемы эмиграции; цензурный произвол в литературе.

Очень скоро мощностей Самиздата стало недостаточно для тиражирования этой информации, и значительная часть ее различными каналами начала уходить на Запад и там публиковаться - возник «Тамиздат». Это дало повод для обвинения диссидентов в антипатриотизме, политической ангажированности и даже в работе на западные спецслужбы.

Кроме экзистенциального порыва к нравственному сопротивлению, побудительным мотивом участия в диссидентском движении было стремление помочь конкретным людям, подвергшимся репрессиям. Движение породило широкомасштабную систему помощи политзаключенным и их семьям, конституировавшуюся в 1974 году в так называемый Фонд помощи. Кроме того, спорадически возникали и действовали многочисленные комитеты помощи конкретным лицам. Участники этих комитетов помощи и самого Фонда подвергались репрессиям.

Еще один важный аспект активности диссидентов - их участие в самиздатской деятельности. Кроме отдельных работ, в Самиздате 70-х гг. функционировали многочисленные машинописные журналы как литературные, так и общественно-политические: «Вече», «Поиски», «Память» (периодический сборник исторических материалов) - в Москве; «Сигма», «37», «Часы», «Женщина и Россия» - в Ленинграде; «Аушра», «Пастоге», «Рупинтиялис», «Перспективос» - в Литве; «Украинский вестник» - на Украине; «Золотое руно» - в Грузии и многие другие. Их участников - редакторов и авторов - также считали диссидентами

Непрекращающиеся репрессии, с одной стороны, и массовая эмиграция - с другой, не привели к заметному уменьшению количества людей, принимавших участие в диссидентском движении. Однако с конца 70-х гг. стал кардинально меняться состав его участников. Новые люди, в основном молодежь, часто воспринимали диссидентство как политическую оппозицию или как особую субкультуру, альтернативную официальной. В силу особенностей движения оно, по мере восприятия его самими участниками как изолированного социально-культурного образования с выраженной политической доминантой, таковым и становилось. Самодостаточность «нового диссидентства» (предпосылки этого, впрочем, были созданы всем ходом развития движения) привела, в значительной степени, к потере движением своих уникальных черт. Впрочем, основные принципы - защита прав человека, ненасильственные действия, гласность - новое движение в своей теории и практике сохранило.

Роль диссидентов в истории «периода застоя» сложно определить однозначно. Представляется, однако, что одной из важнейших общественных функций диссидентского движения было целеполагание, т. е. формирование и сохранение определенных общественных идеалов. Последующая эпоха перестройки в значительной мере легализовала традиционные диссидентские лозунги: гласность, демократизация общественной жизни, создание правового государства, радикальная реформа в экономике, открытое общество и т. д. Однако перестройка ввела эти лозунги в области реальной политики с присущими последней свойствами компромиссности, непрямолинейного движения, частичных решений. Диссидентская интеллигенция в некоторой своей части оказалась не готова к этому процессу и продолжает чувствовать себя хранительницей идеалов; другая часть современных диссидентов, в принципе соглашаясь с необходимостью компромисса, не в состоянии принять активное участие в политической жизни страны в силу эмоционального неприятия политики как рода деятельности, - неприятия, присущего социально-психологическому складу традиционных диссидентов.

Мишель Окутурье

В феврале 1966 года два советских писателя, Андрей Синявский и Юлий Даниэль, которых считали авторами изданных за границей сатирических произведений, предстали в Москве перед судом. Совершенно не признавая своей вины и не прося прощения, как того требовали неписаные законы монолитного общества, они высказывались за свободу мысли и за право быть непохожими на других. Они оказались в том же положении, что Борис Пастернак 8 лет назад, или «дикий» поэт Иосиф Бродский, осужденный в Ленинграде за «тунеядство» в марте 1964 года. Подсудимые чувствовали присутствие незнакомых друзей, которые собрались перед небольшим залом заседаний, куда пускали только родственников. Суровое наказание «преступников» вызвало волну протестов и прошений, поддержанных многими западными коммунистами. Молодой поэт Александр Гинзбург, который ранее уже отбыл наказание в исправительной колонии за создание в 1960 году первого подпольного литературного обозрения «Синтаксис», объединил выступления обвиняемых и их защитников в «Белую книгу». Она циркулировала в машинописных распечатках и издавалась за границей. Когда его осудили, другие заняли его место.