Опыт путешествий - [44]

Через толпу, подавая предупредительные сигналы, проехал погрузчик. На его площадке стояла женщина, одетая во все оранжевое, которая должна была сменить гориллу на постаменте. Обезьяна собрала все использованные банановые шкурки, оператор погрузчика, одетый в куртку со светоотражающими полосами, потянул на себя один из длинных рычагов, и площадка поехала вниз. Стоявшая на ней горилла пожелала женщине в оранжевом всего наилучшего. Во всем поведении гориллы чувствовались нервозность и страх — ее время на постаменте закончилось, и теперь ей предстояло вновь стать нештатным заместителем учителя или женихом. А может быть, швейцаром в Rainforest Cafe.

Женщина в оранжевом разместилась на постаменте и крикнула «привет» прямо навстречу порыву ветра. Ее оранжевые одежды создавали какое-то буддистско-хипповое настроение. Вообще, мне кажется, что оранжевый цвет, совершенно непригодный для носки, может восприниматься как универсальный цвет мирного протеста. Настоящий художник никогда бы не разрешил ей совместить с одеждой такого цвета букет красных роз, который она держала в руках. Я заметил, что в качестве нижнего белья она предпочитает трусы из прочной ткани (красота вторична, главное — безопасность).

Обо всем этом стоит подумать, когда собираешься забраться на пьедестал на Трафальгарской площади. Когда проект демократической лотереи, придуманной Энтони Гормли, только начинался, мне довелось увидеть, как один репортер с местного телеканала спросил его с присущим провинциальным телерепортерам насмешливым, дружелюбным, наигранно простодушным и псевдонародным скепсисом: «На самом деле это ведь не искусство, правда?» На это Гормли вполне искренне ответил: «А вам-то что до этого?»

В достаточно жидкой толпе, стоявшей перед постаментом, звучал тот же вопрос: «Искусство ли это?» Точнее, задавался он в несколько иной форме: «Это ведь не искусство, правда?» Но это совершенно неправильная постановка вопроса. Правильно будет звучать так: «А вам-то что до этого?» И на этот вопрос, пусть и частично, отвечает проект под названием One & Other. Должен признаться, я учился с вместе Энтони и его женой Викен в художественном колледже. Скорее, не «вместе», но в одно и то же время. И я считаю его умным и талантливым, хотя и не настолько, как кажется ему самому. И я думаю, он делает красивые, глубокие и запоминающиеся вещи, то есть владеет всеми тремя элементами, формирующими настоящее творчество.

Этот проект представляется естественным продолжением одной из первых его работ, носивших название «Поле». Самое ужасное в вопросе об искусстве заключается в том, что само искусство вынуждено отвечать на него уже свыше 120 лет. Этот вопрос звучал и во времена модерна, и из уст людей, в туалете которых висит репродукция Энди Уорхола. «Искусство ли это?..» Вам кажется, этот вопрос свидетельствует о вашей интеллектуальной глубине? На самом деле он звучит крайне удручающе. Вы совсем не понимаете, о чем спрашиваете? Почему вы вновь и вновь задаете один и тот же вопрос?

На следующий день перформанса на постаменте состоялось открытие мемориала жертвам теракта 7/7[87]. Никакой самодовольный телевизионный репортер или щедрый банкир даже не задался вопросом «Искусство ли это», ведь открывавшийся объект четко соответствовал всем необходимым критериям. Он был создан художником, он уникален, эстетически правилен, не имеет практического применения и сильно напоминает другие предметы, которые мы считаем объектами искусства. Однако при этом является мемориалом, т. е. своего рода объектом искусства, хотя и с оговоркой. Но если бы он оказался лишенным духовного смысла и его мемориальные функции были бы переданы другому объекту, превратился ли он в объект искусства и воспринимался бы в этом качестве так, как в нынешнем, мемориальном? Взгляните на Трафальгарскую площадь, на другие ее памятники. Никто не задается вопросом, является ли памятник Нельсону объектом искусства, но стоит надеть на него костюм гориллы, и вечный вопрос снова возникнет.

Вопрос «Искусство ли это?» задают люди, не чувствующие себя свободно в вопросах культуры, те, кому нужно знать, что сумка, в которой они хранят свои мнения и предубеждения, — «настоящий Louis Vuitton». Вот вам простое правило — искусство есть ничто. Цель искусства заключается не в том, чтобы быть искусством, а в том, чтобы двигать, вдохновлять, подавлять, возбуждать, манипулировать, заставлять людей демонстрировать чувства и мысли, слишком тонкие и глубокие, чтобы им можно было найти словесное выражение. Оно может заставлять вас смеяться, может успокаивать, расстраивать, а порой даже приводит к эрекции.

С другой стороны, цель обоев состоит в том, чтобы украшать стены. Не стоит путать искусство и ремесло. Искусство тоже может быть частью ремесла, но объект ремесла не всегда будет произведением искусства. Смысл искусства точно такой же, как у пудинга, — оно предназначено для потребления. Его нужно почувствовать и узнать. А если вы хотите узнать, относится ли тот или иной объект к искусству, взгляните, как воспринимают его другие люди. Мы смотрим на произведения искусства не так, как на другие окружающие нас объекты. Существует четыре вида искусства: хорошее искусство и искусство плохое, успешное и неудачное искусство. Успешное искусство не обязательно будет хорошим, а неудачное искусство не всегда уж плохо.