Опыт о человеке - [9]

Но потеряешь к лучшему ты вкус,

На Совесть возложив греховный груз.

Кто более рискует: тот, кто прав,

Иль тот, кто бьется, правое поправ?

Порок и Добродетель, кто из них

Достоин состраданья душ людских?

И преуспевший мерзостен порок

Для тех, кто добродетелен и строг.

Пускай злодей в роскошестве живет,

Он добрым никогда не прослывет.

Не постигая Божьей правоты,

Пороку приписал блаженство ты.

Кто знает Бога, тот постиг давно,

Кому благословенье суждено.

И доброму скорбей не миновать,

Но грех несчастным доброго назвать.

Ты вспомни: справедливый Фолкленд пал,

Погиб Тюренн, достойный всех похвал.

Пал славный Сидней в яростном бою,

Неужто не ценил он жизнь свою?

Неужто умер Дигби оттого,

Что Добродетель чтил, как божество?

Как праведного сына Рок скосил,

Когда живет отец в расцвете сил?

А почему марсельский пастырь жив

И здравствует, чуму разоружив?

А разве Небо, мать мою храня,

Не опекает бедных и меня?

Откуда в людях и в природе зло?

От извращений зло произошло.

Зло не от Бога, так что на земле

Мы можем говорить о частном зле,

Когда Природа, допустив просчет,

От Человека исправлений ждет.

Кто Бога правосудного винит

В том, что безгрешный Авель был убит,

Тот мог бы обвинить его и в том,

Что сын развратным заражен отцом.

Ты думаешь, нарушит Бог закон,

Как слабый князь, для избранных персон?

IV. Пылать, быть может, Этна прекратит,

Как только ей философ запретит?

Быть может, перестанут ветры дуть,

Чтоб у тебя не заболела грудь?

И не сорвется камень с высоты,

Когда проходишь под горою ты?

И ветхий храм не погребет людей,

Пока не посетит его злодей?

V. Пусть этот мир, уютный для проныр,

Не так хорош, но где же лучший мир?

Святым там подобает обитать,

Но как святых друг с другом сочетать?

О лучших, говорят, печется Бог,

Но как узнать нам, кто хорош, кто плох?

Кто чтит в Кальвине вестника небес,

Кто полагает, что в Кальвине бес,

А кто-то мнит, что даже Бога нет,

Когда в Кальвине пагуба и вред;

Шли споры встарь, как в наши времена;

Для всех одна система не годна.

Что для тебя наисладчайший дар,

То для меня горчайшая из кар.

"Все хорошо, что есть". Кто возразит?

Но кто достойней: Цезарь или Тит?

Тот, кто привык цепями всех смирять,

Иль тот, кто день боялся потерять?

"Но сыт Порок, а Честность голодна".

Что ж! Разве хлебом Честь награждена?

Добиться хлеба может и Порок,

Плут силится урвать себе кусок;

Плут силится испытывать судьбу,

Риск нравится безумному рабу.

Порою добрый слаб и не богат,

Душевному покою добрый рад.

Обогати его, хоть был он тощ,

И скажут: "Он богат, но где же мощь?"

Пусть будет мощью добрый одарен,

А где же, скажут, королевский трон?

Коль внешний блеск достался без труда,

Зачем же человек — не Бог тогда?

Однако Бог достаточно дает,

Поскольку нам не счесть его щедрот;

Просить мы можем Бога без конца,

Но где предел терпению Творца?

VI. Награды неземные хороши.

Сиянье солнца в глубине души

Вознаграждает нас в земной тщете.

Подаришь ты карету нищете,

Дашь меч тому, в чьем веденье закон,

И возведешь гражданственность на трон?

Глупец! Неужто небо нам должно

Давать все то, чего желать грешно?

Ты мальчик или муж? Кто ты таков,

Любитель яблочек и пирожков?

Как мнит индеец обрести в раю

Свою собаку и жену свою,

Так ты богоподобному уму

Мирскую предназначил кутерьму,

А трапеза подобная скудна

Или для Добродетели вредна;

Так тот, кто в двадцать лет бывает свят,

Развратом обездолен в шестьдесят.

Покоя не обрящем ли, признав:

Богатство — благо лишь для тех, кто прав?

Сенаторов ты купишь и судей,

Не купишь только мнение людей.

Неужто меньше любит Бог того,

Чья жизнь — добра и правды торжество,

Того, кто возлюбил наш грешный род,

Но получает маленький доход?

Сословие — не честь и не позор;

Честь в том, что миновал тебя укор.

Один в своих лохмотьях горделив,

Другой в парче угодлив и пуглив;

Сапожник носит фартук, рясу — поп,

Короною увенчан царский лоб;

Корона не похожа на чепец,

Еще различней умник и глупец.

Монарх порой пойти в монахи рад,

И как сапожник, пьян порой прелат,

Но человек — и нищий и вельможа;

Все остальное лишь прюнель да кожа.

От королевской шлюхи ордена

Получишь ты, но грош тебе цена;

Пусть кровь Лукреции в тебе течет,

И притязает знатность на почет,

Ты лишь тогда почет приобретешь,

Когда свои заслуги перечтешь,

Но если твой древнейший знатный род

Производил негоднейших господ

И каждый предок — сущий обалдуй,

На древность рода ты не претендуй,

Когда мерзавцу чуждо благородство,

Кровь Говардов — отнюдь не превосходство.

А в чем тогда Величие? Открой!

"Велик Политик или же Герой!"

Герой Героя стоит, спору нет;

И с македонцем схож безумный швед;

Не странно ли? Однако это так:

Весь род людской — для них заклятый враг.

Стремятся лишь вперед и ничего

Не видят дальше носа своего,

Но лучше ли политики? Ничуть!

Выслеживают, чтобы обмануть,

И застают слабейшего врасплох,

Но это же не подвиг, а подвох!

Пускай один силен, другой хитер,

Назвать великим негодяя — вздор;

Мудрец коварный, негодяй храбрец

Не просто глуп; он, в сущности, подлец.

Кто благороден в спорах и в боях,

Тот улыбаться может и в цепях;

Кто царствовал, кто пал, но говорят:

Велик Аврелий, и велик Сократ.

Что слава? До могилы лишь мечта,

Ее чужие нам сулят уста;

Что слышишь, то твое, при этом сон

Ты видишь или видит Цицерон;