Опьяненный страстью - [44]

На губах Доротеи расцвела озорная улыбка. Ах, ее сестра не забыла!

– Божественно. Как человек, который несколько недель не ел, а я – лакомое блюдо, на которое он случайно наткнулся.

– То, что он прошел твое смехотворно нелепое испытание поцелуем, еще не делает его достойным кандидатом в мужья. – Голос Гвендолин стал строже и обрел командные нотки: она вошла в роль заботливой старшей сестры. – В особенности если его репутация предполагает, что он имел дело со множеством женщин. Конечно, он владеет определенным мастерством.

Доротея задумалась. Гвен права. До некоторой степени. Но девушке вовсе не хотелось сосредоточиваться на опыте Атвуда с другими женщинами.

– Вряд ли это утверждение справедливо. Ты вышла замуж за человека с куда более худшей репутацией. Многие называли его самым разнузданным повесой.

– Верно. Но я любила его. Как и он любил меня, – ответила Гвендолин. – Джессон очень хотел, чтобы я стала его женой, прекрасно зная, что ему придется исправиться. С гордостью могу сказать, что ему это удалось. Хотя я никогда не сомневалась в нем.

Исправиться? Есть ли вообще такое слово в лексиконе маркиза Атвуда? Кресло жалобно скрипнуло, когда она сменила позу. Доротея молча оглядела великолепно обставленную гостиную сестры – недавний подарок мужа. Джессон сделал жене сюрприз, тайком подготовив для нее эту комнату, когда обнаружилось, что она беременна.

Бледно-зеленые и теплые янтарные тона, располагающая атмосфера и уютная обстановка полностью соответствовали склонностям Гвендолин. А роскошная дорогая мебель, ковры и картины отражали изысканный вкус Джессона. Дом, предназначенный для любимой жены, служил доказательством его решимости дать ей все, чего бы она ни пожелала.

Не то чтобы Гвен проявляла особый интерес к материальным благам. Она всегда была самой практичной, трезвомыслящей из сестер Аллингем. Но любовь значительно смягчила, сгладила острые углы ее нрава.

Доротея глубоко вздохнула, пытаясь скрыть досаду. Она специально приехала к сестре на день из Лондона, потому что очень хотела, чтобы Гвендолин встретилась с ее будущим мужем. Встретилась и одобрила бы Атвуда, а не подвергала сомнению ее выбор.

– Оставим любовь. Я думаю, ты бы не вышла замуж за Джессона, если бы от его поцелуев тебя не бросало в дрожь, – сказала Доротея.

Гвен насмешливо фыркнула:

– В браке существуют и более серьезные проблемы, чем совместимость в постели.

Доротея резко вскинула голову.

– Какие?

– Секс, дорогая. Я говорю об интимных отношениях между мужчиной и женщиной.

– Я знаю, что ты имеешь в виду, Гвендолин, – раздраженно проговорила Доротея.

– Да, разумеется, ты думаешь, что знаешь. Но ты представляешь себе только механику этого акта. Биологические основы. В действительности все гораздо сложнее. – Гвендолин поджала губы. – Без глубокой эмоциональной привязанности такого мужчину, как маркиз Атвуд, с его пресыщенностью и богатым опытом, нелегко будет удержать в своей спальне.

В растерянности Доротея заерзала в кресле. Должно быть, поздний срок беременности Гвендолин толкнул ее на столь откровенный разговор. И еще искренняя забота старшей сестры о ее счастье. Доротея изо всех сил старалась постоянно помнить об этом, надеясь, что так сумеет сохранять душевное равновесие.

– Маркиз Атвуд – человек с решительным характером, – возразила она. – Он будет обходиться со мной достойно, с уважением. Не могу поверить, что ты этого не понимаешь.

– Я вряд ли смогу вынести правильное суждение о его характере после десятиминутной беседы, в которой мы обсудим ваше путешествие сюда из Лондона и не по сезону теплую погоду.

– Ты можешь расспросить его за чаем, – решила Доротея. – У нас в распоряжении будет несколько часов, прежде чем мы отправимся назад.

Гвендолин подалась вперед, затем подвинулась назад, очевидно в поисках более удобной позы. Доротея болезненно поморщилась. Раздувшийся живот ее сестры был огромным. И хотя Гвендолин была высокой и статной, ребенок, которого она носила, до нелепости исказил ее фигуру. Доротея ощутила боль в спине при одном только взгляде на сестру.

– Я не могу в своем положении сидеть в гостиной и пить чай с посторонним мужчиной, – заявила Гвендолин. – Это в высшей степени неприлично.

– Уверяю тебя, маркиз Атвуд вовсе не такой уж страшный, – уговаривала сестру Доротея с улыбкой. – Немного странный, правда, и временами здорово раздражает, но ничего особенного.

– Озорница, – ласково улыбнулась Гвендолин. – Если бы у меня так не болела спина, я запустила бы в тебя этой подушкой.

– Беременная или нет, ты наверняка промахнулась бы на целую милю, – засмеялась Доротея. – Ну ладно, по крайней мере мне удалось наконец выманить у тебя улыбку.

– Предупреждаю, она долго не продержится. Мое настроение меняется чаще, чем погода на неделе, – проворчала Гвендолин.

– Этого следовало ожидать, – сказала Доротея, хотя, по правде, понятия не имела, так ли это на самом деле. Ей никогда прежде не доводилось видеть женщину на таком позднем сроке беременности. И, если честно, изменения во внешности сестры показались ей устрашающими.

Зная, что Гвендолин может потребоваться несколько минут, чтобы подняться с кресла и дернуть шнур, вызывая прислугу, Доротея решила сама распорядиться насчет чая. Появился величавый дворецкий.