Опьяненная любовью - [31]

Но Стефани тоже хороша! Как можно было не узнать самые важные подробности из жизни босса? Или он специально делал тайну из своего вдовства? Вернее, из двух фактов: сначала женитьбы, потом уже вдовства. Почему? И почему он, говоря о своих чувствах к Элен, заявил, что подобные слова произносит впервые? Не любил, но женился? Вынужден был прикрыть грех обесчещенной им девушки?

Весьма странный человек! Проповедует скромный образ жизни, а сам остановился в дорогом отеле. Да и с грехом этим тоже… Согласитесь, мистер Джексон, пожалуй, вы тут нарушили собственные принципы? Вы абсолютно уверены, что Элен Олдфилд — безнравственная женщина, которая не только, будучи не замужем, завела ребенка, но еще и всячески открещивается от своей дочери, спихнув заботу о ней на пожилую, не совсем нормальную леди.

Распутать узел несообразностей уже, пожалуй, невозможно. Образ женщины-кукушки враз не развеять. Ведь не пришел же Джексон навестить Элен, хоть еще недавно был вне себя от сострадания. Где оно теперь, его сострадание?

Поток неспешных мыслей прервала Клара:

— Элен, для первого раза хватит! Обгоришь, чего доброго! Иди обедать, и, если снова станешь жаловаться на плохой аппетит, завтра гулять не пойдешь, непослушная девчонка!

Клара! Хотя бы для того, чтобы узнать, какие бывают на свете женщины, уже стоило приехать сюда. Сама доброта, сама мудрость. Всегда заботливая, всегда естественная. Не врет! Не придумывает ничего, чтобы казаться интереснее. Непременно надо пригласить ее в Лондон. Любопытно, как Клара впишется в мир, где царствует леди Монт?

— Элен!

Голова закружилась от этого голоса. Он! Пришел все-таки… Элен крепче зажмурилась в желании победить охватившее ее волнение. Что сказать? Как себя вести? Как бы действовала сейчас Клара?

— Филипп! Привет! Хорошо, что ты пришел. Мне было трудно без твоей помощи. Пока все идет хорошо. — Тон естественный, и никаких лукавых слов не сказано. — Я перед тобой виновата, но не настолько же, чтобы ты совсем забыл несчастную больную.

Элен улыбнулась, глядя на гостя. Он так долго занимал ее мысли, так много для нее значил, что сейчас совершенно не хотелось вновь вторгаться в мир непонятных для нее вещей. Он здесь, и это главное.

— Рад видеть тебя, Элен. Как чувствуешь себя? Я, собственно, пришел попрощаться…

— Как попрощаться? — Элен в тревоге широко распахнула глаза. — Почему попрощаться? Ты оставляешь меня здесь одну? И даже сейчас не зайдешь в дом? У Клары обед уже готов…

— Элен, — растерялся Филипп, — когда Клара вышла ко мне из твоей комнаты, у меня не осталось сомнений в том, что я здесь персона нон грата, нежелательный элемент. Меня испугала твоя реакция на мои слова, и я посчитал, что только ухудшаю и без того нелегкое твое положение.

— Ну, кажется, теперь наступила твоя очередь удивлять! Может быть, сейчас нам не стоит снова запутываться в разговорах? Пойдем в дом. Помоги мне, пожалуйста, встать.

Элен говорила просто и приветливо, но про себя успела подумать, что снова прикидывается: встать ей вполне по силам самой. Но так хотелось ощутить его прикосновение, почувствовать силу заботливых рук, близость его тела…

Джексон без улыбки выполнил ее просьбу и повел девушку к дому, прикладывая больше старания помочь ей в ходьбе, чем требовалось.

— Филипп, не уезжай, пожалуйста, — жалобно произнесла Элен. — Мне так много нужно тебе сказать… И так много у тебя спросить…

— Милая Элен… — начал было Филипп, но она, приостановившись, попросила на прежней жалобной ноте:

— Повтори, пожалуйста. Мне нравится это непривычное обращение.

— Милая Элен, — весело блестя глазами, продолжил он, — перед тобой стоит, судя по всему, круглый дурак, который извел себя мыслями о Даме печали, отвергнувшей его. А Дама, кажется, не так уж и печальна…

— Печальна, ты просто не все видишь. Я печальна и сейчас разревусь, если ты снова затеешь разговор об отъезде. Мне плакать вредно, спроси у Клары, уж она-то врать не будет.

Когда они преодолели пару ступенек крыльца, Элен повернулась к Филиппу, положила здоровую руку ему на грудь и, закрыв глаза, потянулась вверх в предвосхищении поцелуя. Боясь причинить ей боль, Филипп заключил притихшую в ожидании девушку в просторный полукруг объятия, и она почувствовала прикосновение его теплых губ. Только прикосновение. Поцелуй этот не был страстным, но был куда более выразительным для данного момента знаком — знаком примирения.

Несколько секунд они оставались в том же положении, не разрешая ласковому теплу объятия перейти в жар плотского огня. Филиппу это далось легче: страх за слабое существо, которое столь доверчиво прильнуло к нему, подавлял желание близости. А Элен? Она была счастлива: сбылась ее мечта! Ей только хотелось длить как можно дольше ощущение удивительно уютного тепла этого осторожного объятия. Наконец Джексон обвил рукой ее талию и повлек послушную его движениям девушку к порогу.

В доме их шумно приветствовала Клара. По всему было видно: она бесконечно рада, что размолвка позади, что ее новая приятельница обретет наконец покой и, возможно, счастье. А почему бы и нет?

Хозяйка решительно развернула молодых людей по направлению к столовой, где уже накрыла стол, на котором высилась бутылка шампанского, та самая, которую не успели открыть в памятный вечер злополучной ссоры. Приборы стояли на домотканых салфетках, посуда не баловала взгляд особой изысканностью, но была по-своему оригинальна: толстый фаянс с голубым рисунком. В общем, все в Кларином доме было добротно, чисто и привлекательно.