Теперь все ждали — то была агония. В конце концов эти звуки утихли. Тут же прибыл главный врач клиники, чтобы произвести вскрытие и собрать, таким образом, необходимый материал для отчета. Я как раз собирался спросить его, могу ли я, наконец, войти в комнату и увидеть останки. Но, когда я посмотрел на его лицо, бледное и расстроенное после вскрытия, я понял, что в этом мне будет отказано «ради моей же пользы».
Так, чтобы никто не мог увидеть опухоль, пренебрегли привычными процедурами и даже гробовщику не разрешили сопровождать пустой гроб в клинику. Останки были помещены в гроб. Я позаботился о том, чтобы его отправили домой на следующий день вместе со мной. Вероятнее всего, подумал я, мне уже никогда не придется увидеть опухоль.
Следует признаться, что я даже точно не знал, когда же моя мама умерла. Однако нужна была правильная дата, чтобы заказать надгробную плиту. Пришлось посоветоваться с главным врачом.
Мы оба колебались между тем днем, когда перестала дышать опухоль, и тем, когда она полностью закрыла маме нос, вызвав тем самым ее смерть. В конце концов мы остановились на последнем.
Я должен был провести еще одну ночь в Чикаго. Я не мог не заметить, в какую комнату поместили гроб. Поздно ночью, лежа не смыкая глаз, я думал о том, что никогда не узнаю точно, что же стало истинной причиной смерти моей матери. Я решил, что имею право все увидеть своими глазами.
Взяв фонарик, я проскользнул в коридор. Ночной персонал был малочисленным, поэтому я без труда добрался до нужной комнаты, не привлекая к себе внимания.
В комнате было темно, и все-таки я не осмелился воспользоваться ничем, кроме фонарика. Когда я приоткрыл крышку, жуткий запах разложения, ударивший в нос, был каким-то нечеловеческим. Он скорее напоминал грибы. У меня тут же появились головная боль и позывы к рвоте. Когда я стал дышать ртом, запах ослаб, но только частично. Пришлось закрывать рот носовым платком.
Непочтение, с которым я направил луч фонарика внутрь гроба, наполняет меня чувством отвращения к самому себе даже сегодня. Мне было стыдно, что я нарушаю последнюю мамину волю. Тем не менее даже это не остановило меня.
То, что я увидел внутри гроба, — это была большая бесформенная масса, завернутая в нечто напоминающее белый саван. Я начал удивляться, не ошибся ли я. Она, казалось, значительно сплющилась по сравнению с тем, что я видел на постели под покрывалом. Я потянул за саван, но он прилип к чему-то вязкому, как к липкой ленте. Я потянул сильнее, пока, наконец, мне не удалось отодрать его. Причем вся эта масса приподнялась слегка, а потом вновь опустилась, издав мягкий, тупой звук, будто упал кусок желатина.
Увидев все это, наконец, я понял, почему няня тронулась умом. Мне и самому пришлось отвернуться на некоторое время и направить взгляд на стену. Потом я снова посмотрел внутрь. Масса была абсолютно бесформенной.
Я удивлялся, куда же они положили маму. Я не мог найти никаких признаков головы, рук, ног или тела.
