Оптинский патерик - [118]

Георгий встал, а Господь взял сосуд, наполненный чем-то красным, как бы кровью, и держа его в руке, а десницею благословляя, сказал: "Возьми этот сосуд и дай этому брату". Святой Георгий взял и, подошедши ко мне, сказал: "Осени себя троекратно знамением святого креста и пей из этого сосуда". Когда я пил из этого сосуда, не знаю, что было в нем, но так было сладостно, что во всю жизнь я не вкушал ничего подобного, и сердце мое запылало в ту же минуту любовью к Богу. Я видел, как святой Георгий, взявши от меня сосуд, передал его Господу уже пустым; в нем не осталось уже ничего; и не стало во мне страха и боязни; и я сам, без посредства святого Георгия, приблизившись ко Господу, повергся к Божественным стопам Его и, лобызая оные, плакал несколько времени. После сего Господь сказал: "Георгий! Возьми этого брата и иди с ним на землю; он должен потрудиться, чтобы сделаться таким же, как был прежде, и очиститься, как злато в горниле огненном; и после сего Я приму его сюда. Если же пребудет в такой же лености, как был в это время, то он сам видел пропасть, которая поглощает тех, которые живут нерадиво и лениво, и не трудятся для Бога, и не приносят плодов покаяния".

После сих слов Господа святой Георгий взял меня за руку; и он, и я, сотворив по три земных поклона пред Господом и облобызав Его, отправились в обратный путь, и двери за нами затворились. Когда мы вошли опять в тот коридор, то все святые в багряных одеждах приблизились к нам; и когда я сказал святому Георгию, что желал бы навсегда остаться в этих местах, он мне сказал, что того сделать невозможно, потому что Царь повелел, чтобы ты прежде очищен был, как злато в горниле. И святые в багряных ризах говорили мне: "Брат! Спеши очистить душу твою подвигами и трудами, и мы будем ожидать тебя; помни ту пропасть, которая поглощает живущих в лености". Просили также святого Георгия, чтобы он заботился о моей душе, обещая, что они и сами будут молиться обо мне ко Господу.

После сего мы пошли далее и прошли и врата, и ограду, а также и другие врата, вошли в поле, где опять увидел я тот небольшой собор святых, превосходивших прочих красотою и величием, которые были души монахов настоящего времени. И я, смотря на них прилежно, старался заметить, не увижу ли посреди их кого-либо из известных мне лиц, но не видел ни одного. А сердце мое преисполнено было такою любовью к святому Георгию, что вся душа моя соединилась с ним. Продолжая путь и прошедши поле, мы достигли горы. Гора эта была так прекрасна, что мы долго утешались ею и, смотря на растущие на ней масличные деревья, восхищались зрением их красот; причем смотрел я со страхом и [на] ту пропасть, которая была под горою.

Спустившись с горы, когда подошли мы к жерди, перекинутой через сию пропасть в виде моста, святой Георгий взял меня за руку, и я пошел за ним без страха. Когда же достигли мы средины пропасти, святой Георгий остановился и сказал: "Брат! Видишь ли, сколькими милостями и каким благодеянием награждает Господь твою душу? Смотри, не забывай, что видел; подвизайся, не будь ленив и нерадив; приготовляй себя быть достойным опять вкусить из Божия сосуда; Матерь Божия и я будем твоими заступниками". После сего, осенив меня по лицу три раза крестным знамением, стал невидим. Я же остался один посреди пропасти на жерди, которая колебалась подо мною как нить; причем я слышал из пропасти множество голосов, которые вопили: "Пойдем, возьмем этого монаха, — называя меня по имени, — теперь ушел от него святой Георгий, и он остался один; поспешим взять его; видите, что он один хочет по узкому дереву перейти через эту пропасть!". Слышал я и гром из этой пропасти и, ужаснувшись, возопил: "Господи! Какая душа может перейти через эту пропасть без испытаний и опасностей!". Тогда услышал я с неба глас, говорящий подобно грому: "Добрые дела помогают перейти через эту пропасть, или когда Матерь Божия молится за какую душу — тогда только душа эта спасается от этой пропасти". Услышав это, я возопил: "Матерь Божия и святой Георгий! Помогите мне грешному!". Тогда, пришедши в себя, увидел я опять свою церковь и братий, оканчивающих утреню".

Схимонах Леонид (Бочаров)

(†4/17 декабря 1853)

Родился в 1783 году 18 июля от православных родителей Тихона и Евдокии Бочаровых, мещан города Карачева Орловской губернии, и в крещении наречен Иакинфом. На 22-м году от рождения проездом из Киева молодой Иакинф заехал в Чолнский монастырь Карачевского уезда, где тогда подвизался подвигом добрым дядя его по матери, схимонах Феодор, постриженик Молдо-Влахийского Нямецкого монастыря, ученик великих старцев, архимандритов сего монастыря Паисия (Величковского) и Феодосия, переселившийся в Россию в 1801 году. По его же совету и убеждению Иакинф решился посвятить себя служению Богу в чине иноческом. Оставшись при старце-дяде, он ревностно стал внимать его наставлениям и скоро привязался к нему искреннею любовью.

Спустя шесть месяцев по поступлении в монастырь, в 1805 году, вслед за отцом Феодором Иакинф перешел в Белобережскую пустынь Брянского уезда в своей губернии. Здесь он в 1807 году так тяжело заболел, что не было надежды на его выздоровление, и потому был особорован святым елеем. Таинство совершил строитель обители отец Леонид, причем он постриг больного в рясофор, дав ему новое имя — Иоанникий, приготовляя таким образом к переходу в вечность. Впрочем, больной оправился от болезни без особых врачебных пособий. В 1808 году отец Иоанникий был пострижен в мантию уже без перемены имени. Восприемным его отцом при постриге был сам строитель отец Леонид, находившийся в тесном духовном союзе о Христе Иисусе с его старцем отцом Феодором, которого и вызвал из Чолнского монастыря в Белые Берега для купножития. В Белых Берегах отец Иоанникий сначала полтора года состоял келейником у строителя отца Леонида, а потом порядно проходил послушания просфорника, свечника и пономаря. Все эти трудные послушания, как он сам говорил, казались ему легкими при руководстве столь опытных в жизни духовной старцев, каковы были схимонахи отец Феодор и отец Леонид, которым и в то время не много было равных среди русского монашества. Отец Феодор отеческим, согретым духом истинной любви о Христе, обращением с учениками, а главнее всего — личным примером умел поддержать в них спасительную ревность к трудам постничества. "Трудитесь, учитесь, братия, — часто говаривал он им, — придет время (сие впоследствии отец Иоанникий относил к себе), и рады были бы сделать что-либо для Господа и своего спасения, да уже сил не будет". Слова эти отец Иоанникий с самоукорением вспоминал в то время, когда лишился зрения.