Оптинский патерик - [115]

Иеродиакон Кирилл

(†23 сентября /6 октября 1872)

23 сентября 1872 года в пятом часу пополудни, в то самое время, когда тело скитского иеромонаха отца Илария (Гурьянова) выносили из келлии в церковь, три удара большого монастырского колокола возвестили о кончине иного собрата — монастырского иеродиакона Кирилла. Этот блаженный, кроткий и трудолюбивый инок однажды видел в храме Божием дивное и назидательное видение. Оно в свое время в слове его было записано и приписано некоему благочестивому афонскому иноку, но это потому, что отец Кирилл не желал тогда открывать своего имени. Так как видение это интересно и назидательно, то мы и считаем нелишним ознакомить с ним благочестивых читателей. Вот то самое сказание:

"Молитвами Божией Матери души умерших переходят свободно через пропасть, находящуюся пред входом в Небесные обители.

Марта 7 дня 1859 года, вставши в полночь, чтобы идти в церковь к утрени, и пришедши в оную, когда братия читали полунощницу, стал я в форме [70] на свое место и размышлял, как Спаситель наш пришел в мир сей и, воплотившись от Пресвятой Приснодевы Марии, принял столько трудов от любви к человекам. Находясь в своих мыслях и чувствованиях, я пришел в столь сильное умиление, что слезы, как ключи воды, текли из глаз моих; при сем произнес умственно молитву Иисусову: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешнаго!" — и пришел в большее еще умиление; и любовь к Богу пылала в сердце моем, как огонь.

В это время вижу я лестницу, которой один конец начинался в моем сердце, а другой досягал до небес; и хотя видел я церковь и братию, читавших правило утреннее, а сам не мог молиться и, опустивши в форме доску, сел на оную. В эту минуту уже ничего не видел я внешнего, ни церкви, ни братии; а увидел прекрасный луг, освященный столь лучезарным светом, что, казалось, он происходил от многих солнцев; причем сей луг испещрен был цветами необыкновенной красоты. Смотря с удивлением на сей луг, которому подобного я никогда не видел, и не постигая, как зашел на оный, увидел на нем множество мужей, кои все были в монашеском одеянии; на главах их были венцы, сияющие необыкновенной красотой (монашеское же одеяние на них было не черное, а белое светозлатосияющее).

Идя по сему лугу, увидел я другое собрание. Тут все были молодые, и одеяния на них были воинские. Когда я подошел к ним ближе, они отошли от меня и говорили между собою, как бы в один голос: "Кто из нас желает взять этого брата и довести до Царя?". Тогда один из них воин, как бы полководец, величественного и мужественного вида, превосходивший прочих всех славою и светом, как луна между звездами, сказал: "Я возьму его и провожу, — и назвал меня по имени. — Вы знаете, — продолжал он, — как он любит меня и молится мне и что много раз я ходатайствовал у Царя за его душу?". Услышавши это, я подумал: "Кто таков этот воин, которому подобного в красоте и величии никогда я не видел, и как он знает мое имя?". Тогда воин, приблизившись ко мне, сказал: "Брат! — и назвал меня по имени. — Я знаю, что ты любишь Царя и меня любишь, а поэтому я провожу тебя к Нему". На что я отвечал ему, что я недостоин видеть Царя, и какой это Царь, о котором говоришь? — "Ты спрашиваешь, — сказал воин, — какой это Царь, а между тем, не зная, Его любишь, а также любишь и меня, хотя и меня не знаешь; а поэтому и должен идти со мною к Царю".

Не находя слов отвечать ему, я пошел за ним по тому лугу, который видел, и думал: "Какой это воин, который меня так любит и так много для меня делает?". И я хотел спросить его имя, но посовестился, и думал, что узнаю после. Спустя немного времени окончился этот луг, направо коего я увидел две высокие стены и посредине их весьма узкую дорогу. Воин пошел по этой дороге прямо, а я боялся. Заметя это, он остановился и сказал: "Брат, для чего ты боишься идти за мною? Знай, что этот страх происходит оттого, что ты не творишь Иисусовой молитвы: Господи наш, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго, — которую всякий христианин должен творить при каждом своем дыхании".

Услышав это, я начал умственно читать сию молитву, и вдруг разлилось в душе моей великое умиление; и сама молитва начала изливаться в душе моей, и сделалось мне не только мирно и спокойно, но и сердце мое начало пылать и гореть любовью к Богу; посему весь страх и боязнь от меня совершенно отошли. Воин, остановясь, сказал: "Брат, вижу, что теперь тебе спокойно. Если хочешь всегда иметь мир, какой имеешь теперь, не должен быть ленивым, но часто творить молитву Иисусову. И всякий человек, который хранит сию молитву, очищается в душе от всякого греха и вкушает сладость любви Божией, как и ты теперь вкусил оной; но доселе ты обленялся и оставил совершенно сию молитву; посему приказываю никогда не оставлять ее и каждый вечер исповедовать духовнику все свои помыслы, хорошие и худые". Сказав это, он пошел прямо по узкой дороге, а за ним последовал и я.

Когда мы дошли до середины дороги, я увидел наверху стены большой крест; и воин, поклонившись три раза кресту, сказал тропарь: "Кресту Твоему поклоняемся, Владыко, и Святое Воскресение Твое славим". По учинении сего он сказал мне, чтобы и я сделал то же, что он делает, и после сего пошел далее. Продолжая путь, вскоре пришли мы к концу дороги, на краю коей увидел я великую пропасть, которая не имела конца и пределов со всех сторон, а внизу оной была темная бездна. Смотря на эту пропасть, увидел я в чрезвычайной дали высокие горы, досягающие неба, и чрез сию пропасть как бы мост, состоящий из одной узкой круглой жерди, не более кругом как только в одну четверть, и укрепленную одним концом в один конец дороги, а другим досягающую до горы и колеблющуюся как бы древесный лист от сильного ветра.