Оптинские старцы - [27]

После смерти первой настоятельницы хозяйство Шамординского монастыря стало приходить в упадок, потому что новая настоятельница не имела в этих делах опыта. К тому же все были уверены, что средства неисчерпаемы. Даже самые близкие к старцу Амвросию благотворители не знали истинного положения: средств у него никаких не было, а он затеял строить по утвержденному плану новый огромный каменный храм. Предварительные работы уже начались: устроили кирпичный заводик и заложили для храма фундамент. Было отпечатано приглашение к пожертвованиям и разослано ко всем значительным московским домовладельцам, но сбор оказался столь скуден, что едва покрыл расходы. Такие крайние обстоятельства заставили старца Амвросия подумать о перемещении в Шамординскую общину.

Обстоятельства отъезда в 1890 году в женскую обитель были необычны, похоже, старец знал, что это последняя его поездка в Шамордино. На этот раз он не взял с собой, как обычно, старшего келейника иеромонаха Иосифа, который начал сам старчестовать и которому о. Амвросий перепоручил почти всех своих духовных чад. И еще. Благодетельнице обители А. Я. Перловой явилась во сне икона, которую долго не могли определить, но оказалось, что это «Споручница грешных». О. Амвросий благословил образ и, когда икону привезли к нему, велел поместить в своей келье и затеплить перед ней неугасимую лампаду. Уезжая, святой старец словно поручал скит и монастырь Матери Божией.

Поначалу о. Амвросий намеревался пробыть в Шамордине дней десять. Трижды пытался оттуда уехать, но по необыкновенной слабости здоровья так и не смог этого сделать. Оптинская братия скорбела, что старец остался на зиму у монахинь, шамординские сестры, наоборот, были в восторге. В Оптину о. Амвросию пришлось даже писать записку: «Я доселе задержался в Шамордине по особенному промышлению Божию, а почему — это должно означиться позже».

Оставшись в Шамордине, старец стал вникать во все хозяйственные дела. Без его совета и благословения в обители ничего не делалось, все постройки производились по его плану и указанию, при этом часто проявлялся его удивительный дар прозорливости.

Кроме того, болезненный старец по-прежнему с утра до вечера принимал народ, занимался перепиской с просившими у него советов. При скудости средств общины милостыня его не только не уменьшилась, но и приобрела такие размеры, что даже многие из близких людей стали его осуждать. Но всегда, когда о. Амвросий отдавал последний рубль нуждающемуся, непременно в ближайшее же время в Козельскую почтовую контору приходила на его имя большая сумма денег, и строительство в Шамордине продолжалось.

Теперь туда стекались толпы народа, возмущаясь, что старец их так долго не принимает. Не всегда верили люди, что он часто лежит в своей келье навзничь в полном изнеможении, об этом он особенно скорбел: «Ведь не верят, что я слаб, — ропщут». Но и в недуге старец никогда не терял присутствия духа, хотя болезни его прилагались к болезням, скорби — к скорбям. К нему и всегда-то не очень благоволило высшее духовное начальство, но к концу жизни это неблаговоление особенно обострилось. Новоназначенный в Калугу епископ Виталий, приехав на место, желал поскорее увидеть известного всему православному миру старца, но он все никак не возвращался в скит. Преосвященный стал высказывать неудовольствие, что старец самовольно отлучился в другой уезд, да еще живет а женском монастыре. Многочисленные посетители Оптиной пустыни разносили всевозможные слухи об оптинских и шамординских делах, часто совершенно неверные. О старце каждый толковал по-своему, в основном осуждали.

Владыка Виталий передавал через некоторых лиц, что силой увезет о. Амвросия из Шамордина, на что тот отвечал: «Я знаю, что не доеду до Оптиной, если меня отсюда увезут, я на дороге умру». К старцу обращались сестры: «Батюшка! Как нам владыку встречать?» Старец отвечал: «Не мы его, а он нас будет встречать!» — «Что для владыки петь?» — «Мы ему пропоем аллилуйя». И действительно, епископ Калужский застал старца уже в гробу и вошел в церковь под пение «аллилуйя».

В 1891 году старец Амвросий постриг в монахи своего духовного сына — известного русского философа К. Н. Леонтьева с именем Климент, благословив на жительство в Троице-Сергиевой лавре. Прощаясь с о. Климентом, старец сказал ему: «Скоро увидимся». Старец скончался 10 октября 1891 года, а его постриженник — спустя всего лишь месяц, от скоротечного воспаления легких.

Перед кончиной болезнь старца Амвросия усилилась, он потерял и слух, и голос. Его предсмертные страдания были невыносимы — он сам признавался, что подобного не знавал всю свою жизнь. «Вот целый век свой я все на народе, так и умру». Действительно, так и пришлось старцу умереть на народе, который неотступно теснился около двери его кельи. В самую минуту смерти он также был окружен почитателями внутри самой кельи. Весть о кончине старца мгновенно облетела монастырь, и раздирающие душу крики монахинь и насельниц Шамордина слились в общий ужасающий стон беспомощности и безнадежия.

Возникли споры, где похоронить старца. Разрешать их пришлось Святейшему Синоду, и он постановил предать земле тело старца в Оптиной.