Опрометчивость - [2]

Зал с ковром работы Дэвида Хикса в бело-зеленых геометрических узорах, весь уставленный осыпающимися цветами, полнился зловещей тишиной.

«О, Боже мой!» – тяжелый стон вырвался у девушки, когда она оглядела гостиную. Развалившись в неудобной позе на парчовом диване рядом с потухшим камином, Лабрадор лениво вилял хвостом. Два терьера быстро засеменили к ней на коротеньких ножках, радуясь, что видят ее, и зная, что она обязательно их накормит. След от кофе, что пили прошлой ночью, уже засох на низеньком столике рядом с диваном, осталась невытертой пыль на поверхности библиотечных столов в стиле «Чиппендейл» и на георгианских зеркалах.

Венеция быстро прошла через зал – собаки жались к ее ногам – и выглянула из гостиной. Ничего! Длинный красного дерева обеденный стол, который она ожидала найти сверкающим старинными ланкастерскими хрусталями и серебром, зиял пустотой. Маленькие, в стиле модерн, часы на буфете пробили половину седьмого. Гостей ожидали в половине десятого. Ничего не было готово, и не заметно даже следов присутствия Лидии. Венеция мельком подумала об американце, неожиданно свалившемся на обед в английский дом прямехонько из краев, где все дышит покоем и упорядоченностью. Озорная усмешка осветила ее маленькое фарфоровое личико, а серо-голубые глаза хитро прищурились, когда она представила его, учтиво держащего бокал и старающегося не выказать удивления в тот момент, когда пробьют часы, а обед так и не появится. Вероятно, ему около пятидесяти, он женат, у него трое детей, их фотографию он с гордостью показывает, а у жены ровно в семь часов, конечно, тютелька в тютельку, каждый день обед на столе. В таком случае, подумала Венеция, возвращаясь в пустую комнату и следуя на кухню, мне бы лучше помочь Лидии все организовать. Девушка с новеньким дипломом повара, вероятно, в состоянии немедленно подготовить что нужно к банкету, не правда ли?

Хлопнула входная дверь, и послышался мягкий приветливый голосок Кэт:

– Это я. Есть кто-нибудь живой?

Венеция вылетела с кухни, собаки с радостным лаем опередили ее, прыгая у ног Кэт.

– Привет, милашки. – Кэт потрепала одну из них. – Привет, Венни!

Быстрый взгляд, который она бросила в сторону Венеции, уловил неприятности.

– Что случилось? Генри тебя бросил? – Веселые темные глаза Кэт поддразнивали подругу. – Нет, не говори, – добавила она, осознав, что собственно, произошло. – Мама еще не вернулась, на обед нагрянет орда народищу, еды нет, и дома погром. – Она усмехнулась, качая головой. – Типичная ситуация в хозяйстве Ланкастеров! Мама, вероятно, появится не раньше восьми часов, и следует ожидать, что все они придут через пять минут после нее.

– Только не это… Боюсь, мы очень рискуем. Забыли, что миссис Джонс удрала по своим делам на Майорку, а Мария-Терезия, несомненно, решила, что целиком ей нынешнюю затею не осилить, и тоже взяла отгул.

Кэт вздохнула. Мария-Терезия оказалась отъявленной лентяйкой, но Лидию невозможно было убедить избавиться от нее. «Подумайте о том, что у девушки во Франции бедная мать, – возражала она всякий раз, когда ей приводили примеры нерасторопности Марии-Терезии, способной любого довести до бешенства. – Что она подумает, если мы вышвырнем ее дочь на улицу и скажем, что она нехорошо себя вела?» Таким образом, Мария-Терезия осталась и помаленьку, неделя за неделей, разваливала и так не очень хорошо организованное хозяйство.

– Займись свежими цветами, убери со стола, надо прогнать Шаки с дивана в гостиной и прибраться там. – Венеция рванулась к выходу.

– Но куда ты собралась? – завопила Кэт, когда Венеция хлопнула дверью у нее за спиной.

За покупками! Если она сумеет схватить на стоянке такси, то успеет на Слоан-стрит в продовольственный магазин «Европа Фудз» до того, как его закроют. Вопрос о будущем Венеции Хавен вновь оказался вытолкнутым в глубины подсознания.

Париж, 24 октября

Парис Хавен откинулась от захламленного чертежного стола и потянулась, расправляя затекшую спину. Она работала без перерыва с полудня, а сейчас было уже почти темно. Нетерпеливо взъерошив пальцами свои длинные темные волосы, девушка взглянула на часы марки «Ролекс» в стальном корпусе, которые она, будучи левшой – обстоятельство, предопределявшее ее действия, когда она делала наброски или разрезала ткани – всегда носила на правом запястье. Часы были подарком Дженни на день рождения – еще два дня рождения минули с тех пор, и Парис вспомнила, как потряс и удивил ее этот жест матери. Сейчас ей исполнилось двадцать четыре, и она до сих пор переживала этот момент! Да Дженни и не позволила бы ей об этом забыть. «Следи за ними, – всякий раз повторяла она по телефону. – Стремись вперед, всегда старайся хорошо выглядеть и поступай так, чтобы это хорошо смотрелось со стороны. У одной тебя талант, Парис. Я знаю, ты сделаешь все, чтобы реализовать себя.»

Парис виновато спрыгнула с высокого стула, придвинутого к чертежной доске. Она пригласила Амадео Витрацци выпить с ней в восемь. Оставалось лишь пятьдесят минут. О Боже, она не представляла, что уже так поздно!

Она оглядела просторную комнату, погруженную в неприветливые октябрьские сумерки. Вечерняя мгла заволокла и город, чьим именем ее назвали,