Опричнина - [36]
С этими наблюдениями можно сопоставить и сдвиги в составе Боярской думы в предопричные годы[497]. К концу 1560 г. в ней насчитывалось 55 человек: 37 бояр и 18 окольничих. Накануне введения опричнины, т. е. в конце 1564 г., в думе было уже только 42 человека (33 боярина и 9 окольничих). Сокращение числа думных людей особенно заметно в 1563–1564 гг., когда из думы выбыло 13 бояр и 4 окольничих, а прибыл всего один боярин (и то из окольничих). Боярами в начале 60-х годов сделались будущие опричники Ф.И. Умный-Колычев, Л.А. Салтыков, а окольничими — позднейший опричник З.И. Очин-Плещеев и И.М. Хворостинин (отец четырех опричников, умерший около 1564 г.).
1564 год начался тревожно. Возобновившиеся после длительной подготовки похода на Ригу военные действия с Литвой принесли уже вскоре первые серьезные неудачи[498]. Русские воеводы задумали смелый план обхода литовских войск гетмана Радзивилла, находившихся в районе Лукомля. Для этого армия в 17–18 тысяч человек во главе с командовавшим всеми русскими войсками, расположенными у западной границы, князем П.И. Шуйским должна была выйти из Полоцка и соединиться под Оршей в селе Боране («на Друцких полях») с армией князей B.C. и П.С. Серебряных, шедшей из Вязьмы. Затем соединенное войско должно было двигаться на Минск и Новогрудок. Князья Серебряные прибыли к месту встречи в назначенный срок. Иначе сложилась судьба армии Шуйского. На нее направили основной удар литовские главнокомандующие Николай Радзивилл и Григорий Ходкевич. 26 января на р. Уле (неподалеку от Полоцка) литовские войска нанесли тяжелое поражение русской армии. Сам П.И. Шуйский был убит. В плен попали воевода Захарий Плещеев и 700 человек «больших дворян и детей боярских»[499]. Узнав о том, что Шуйский разбит, войска князей Серебряных после опустошительных набегов на мстиславские, кричевские, могилевские и шкловские места 9 февраля вернулись в Смоленскую украину[500].
Как это часто бывало в предопричные и опричные годы, известие о военных неудачах, полученное в Москве, послужило сигналом для новых репрессий. 31 января 1564 г. были казнены князья Юрий Иванович Кашин (боярин с 1555 г.), князь Михаил Петрович Репнин (боярин с 1559 г.)[501].
По широко известному рассказу Курбского, князя Михаила Репнина убили за то, что он отказался надеть «машкару» (потешную маску). Возможно, вместе с Репниным и Кашиным был казнен и третий представитель Оболенских княжат — Дмитрий Федорович Овчинин, сын воеводы Ф.В. Овчины Телепнева, попавшего в плен в 1534 г., и племянник Ивана Телепнева, фаворита Елены Глинской. По слухам, он поплатился жизнью за то, что попрекнул царского любимца Федора Басманова «нечестным деянием, которое тот обычно творил с тираном»[502]. Подозрительной могла показаться царю и близость Оболенских к опальным князьям Воротынским. Около 1563/64 г. попал в опалу и казнен виднейший из стародубских княжат (боярин с 1559 г.) Дмитрий Иванович Хилков (Ряполовский)[503].
Трудно сказать, связаны ли все эти казни непосредственно с поражением на Уле, но в силу обостренного воображения царя всякие противодействия его воле рассматривались как крамола.
Вероятно, за поражение под Улой поплатился жизнью Никита Васильевич Шереметев (с 1557 г. окольничий, а через год уже боярин)[504]. Р.Г. Скрынников возражает против нашего объяснения причин опалы Н.Шереметева, так как тот в битве под Улой не участвовал. Однако, будучи в 1562–1563 гг. смоленским наместником, он вместе с другими воеводами отвечал за успех и неудачу военных действий с Литвой; к тому же глава русских войск под Улой П.И. Шуйский должен был идти к Орше вместе со смоленским и вяземским воеводами[505]. Еще до казни Никиты Шереметева в опале находился его старший брат Иван Большой, боярин с 1549 г. Этот крупный воевода имел несчастье разделять внешнеполитические взгляды Адашева, т. е. был сторонником борьбы с Крымом, а не с Литвой[506]. Правда, в событиях 1553 г. он поддержал кандидатуру царевича Дмитрия, выдвинутую Иваном IV. Но прошлые заслуги мало помогли Шереметеву, как не спасли они и Адашева.
8 марта 1564 г. по Иване Большом Шереметеве (он еще до этого некоторое время находился в темнице) взята была поручная грамота, «что ему… не отъехати в Литву, ни в Крым». Порука была двустепенная: первую грамоту (с обязательством в 10 тысяч рублей) дали бояре И.П. Федоров, Я.А. Салтыков, И.В. Шереметев Меньшой, окольничий A.A. Бутурлин, а также Н.И. Чулков, В.И. Наумов, И.А. и Ф.И. Бутурлины, Ф.И. Салтыков и В.В. Лошкин-Карпов[507]. За этих лиц в свою очередь ручались 85 детей боярских (в той же сумме)[508]. Уже летом 1564 г. И.В. Шереметев Большой назначен воеводой правой руки в Калугу[509] т. е. опала с него как будто была снята. Очевидно летом же 1564 г. в темницу был брошен боярин В.В. Морозов за то, что приказал похоронить тело казненного Василия Шибанова, доставившего царю послание Курбского[510].
Казни Дмитрия Овчинина и других вельмож понудили бояр и митрополита обратиться к царю с просьбой «воздерживаться от столь жестокого пролития крови своих подданных невинно без всякой причины и проступка». После этого Иван IV, говоря словами Шлихтинга, «в продолжение почти шести месяцев оставался в спокойствии»
