Опричнина. От Ивана Грозного до Путина - [87]
Короче говоря, в завещании Ивана Грозного было указано, что на время царствования Федора правителем государства вместо Годунова назначается австрийский эрцгерцог Эрнест (тот самый, которому восемьюдесятью годами ранее Грозный хотел отдать польскую половину Речи Посполитой); он получил в удел Тверь, Вологду и Углич, и он же должен был стать после Федора царем, если бы у того так и не появилось наследника. Завещание было уничтожено Борисом Годуновым[870].
В пользу того, что такое завещание и в самом деле было, говорят некоторые факты, например, такой: во время серьезной болезни Федора, в 1585 г., Годунов отправил доверенных лиц в Вену, чтобы прозондировать почву насчет брака между своей сестрой Ириной и Эрнестом в случае смерти царя – с тем чтобы Годунов сумел остаться правителем[871]. Ну или как минимум остаться в фаворе при дворе нового царя, если бы тот решил перебраться из Вены в Москву (о перспективах такого переезда чуть ниже). С учетом того, что Ирина была бездетна (на пятом году брака кое-какие выводы делать было уже можно), в случае ее «австрийского брака» Годунов смог бы, скорее всего, стать царем и после смерти Эрнеста.
Добавлю еще, что, не будь завещание Ивана Грозного уничтожено, побыть царем Эрнест все равно не успел бы, так как он умер раньше последнего царя-Рюриковича, в 1595 г., в должности наместника Испании в Нидерландах, каковую занимал с 1592 г. Если только… Если только Иван Грозный не хотел посадить эрцгерцога на русский трон сразу после своей смерти, минуя Федора.
Отнюдь не исключено, что Поссевино склонял его к чему-то подобному. Во всяком случае, известно, что он распространял сведения об «умственном ничтожестве Федора, граничащем с идиотизмом», что при всей неспособности Федора к правлению выглядит все же явным преувеличением, зато вполне вписывается в общую линию поведения папского посла: склонить царя передать престол эрцгерцогу. В пользу того, что Иван Грозный именно так и решил, говорят некоторые факты, приводимые Р. Г. Скрынниковым.
Так, этот автор цитирует Дж. Горсея: мол, после смерти Грозного был созван «парламент (Земский собор. – Д. В.) из митрополитов,, высших духовных лиц и всего дворянского сословия без разбора» якобы только для утверждения времени коронации Федора[872]. Однако для таких рутинных вопросов земские соборы не созывались! Речь о соборе могла идти, только если возникала неясность с престолонаследием. А это могло иметь место только в том случае, если царь завещал трон кому-то, кроме сына. Впрочем, неясно, шла ли речь именно об эрцгерцоге Эрнесте или, например, о том же Симеоне Бекбулатовиче. Но с учетом всего сказанного – скорее первое.
А. Курганов вслед за Н. И. Костомаровым тоже считает, что тайну завещания Грозного выдал Годунову дьяк Андрей Щелкалов, хотя это плохо соотносится с его же утверждением, что Щелкалов придерживался прогабсбургской ориентации и, в частности, с предположением, что именно он был инициатором разрыва Ивана Грозного с королевой Елизаветой в 1570 г., а в 1583 г. сорвал «английский брак» царя (о нем чуть ниже, пока же отметим, что на самом деле брак сорвался по инициативе английской стороны).
Кстати, вот тут – с учетом всего, что нам уже известно о «Новой Орде» вообще и о возможной роли «ордынского фактора» в разрыве с Англией, и вообще в перемене внешнеполитической ориентации России – возникает еще один вопрос: а Щелкалов – кто? Уж не потомок ли Щелкана Дюденевича, убитого в Твери в 1327 г. за злоупотребления при сборе дани?
При этом сам А. Курганов высказывает мнение, что ориентация на Габсбургов была выгодна России, поскольку путем союза с ними можно было сдерживать как Польшу, так и Турцию[873]. Впрочем, пока Польшей правил ставленник Турции Стефан Баторий, это, может быть, и было правильно. Вот только кто создал еще в 1550-х гг., когда у царя был шанс, победив Крым, стать Великим Князем Литовским, такое положение, что теперь с Польшей и Литвой приходилось воевать? И если уж так выгоден союз с Габсбургами, кто довел до того, что к началу 1580-х гг. Россия в глазах «цесаря» потеряла ценность как союзник, и в итоге венская часть миссии Истомы Шевригина потерпела провал?
А теперь вернемся к вопросу об отравлении как Ивана Грозного, так и Ивана-царевича. Так вот, известный советский антрополог М. М. Герасимов обнаружил в костях Грозного большое количество ртути, которую, вероятно, добавляли в целебные мази, использовавшиеся царем для лечения, например, суставов. Л. Е. Морозова винит в отравлении Ивана Васильевича его последнюю жену Марию Нагую, мать царевича Дмитрия, поскольку Грозный, как известно, собирался жениться на английской принцессе Мэри Гастингс, племяннице королевы Елизаветы, а Марию Нагую постричь в монастырь. В то же время Морозова отрицает причастность к отравлению Грозного царя Бориса Годунова, поскольку-де ему как шурину наследника престола и так должна была достаться реальная власть[874].
Однако если принять во внимание, что Годунов после гибели царевича Ивана, как мы видели, вышел из царского фавора, а особенно если действительно имелось завещание Ивана IV насчет эрцгерцога Эрнеста, то необходимо признать, что у Годунова было, по крайней мере, не меньше причин, чем у Марии Нагой, желать смерти самодержцу, особенно если учесть, что брак царя с английской принцессой так и не состоялся – англичанка, прослышав о тиранстве царя, отказала московским сватам под надуманным предлогом – царю ответили, что девица, на которой хочет жениться Иван, «больна и притом не хочет переменять веры»: условием брака был переход в православие не только самой принцессы, но и всех представителей английской знати («бояр и боярынь»), которые приехали бы с нею в Россию
