Опричнина. От Ивана Грозного до Путина - [83]

Впрочем, вскоре надежда на успех миссии Поссевино (о ней ниже) придала царю храбрости. В мае 1581 г. царь писал Баторию, что он, в отличие от него, выборного короля, он – царь «не по мимолетному человеческому хотению», но «по Божьему соизволению», и попрекал за оказанную турками при избрании поддержку. Бранил он польского короля и как «варвара», склонного к кровопролитию (чья бы корова мычала!). Впрочем, возможно, этот приступ «мании величия» был вызван тем, что вернувшиеся из Польши послы уверяли царя в том, что у Батория мало сил, шляхта будто бы отказалась участвовать в походе, а идут «немногие охочие люди» (что, впрочем, было не очень далеко от истины)[830]. Возможно, царь возлагал надежду и на миссию иезуита Антонио Поссевино (о ней ниже).

Войско Батория сумел остановить только Псков – бывшая купеческая республика, десятью годами ранее по счастливому стечению обстоятельств избежавшая резни, аналогичной новгородской: об этом выше уже говорилось. К. Валишевский спрашивает, была бы героическая оборона Пскова без этого урока верности?[831] Однако непонятно тогда, почему же куда более жестокие «уроки верности» в других городах привели к прямо противоположным результатам. И вот теперь Псков, сохранивший боевой дух, остановил войско Батория под руководством очередного «недорезанного» боярина князя И. П. Шуйского. Это было второе, после битвы на Молодях, спасение Отечества «вопреки Опричнине», теми, кого «недорезали». Некоторые перипетии героической обороны Пскова заслуживают, как представляется, подробного рассмотрения в этой книге.

Отметим, что царь сумел дезинформировать Батория, отправив к нему в мае 1581 г. (под видом перебежчика) стольника Д. Бельского, племянника Малюты Скуратова: тот сообщил польскому королю, что людей во Пскове нет и пушки из города вывезены. Впрочем, не все историки считают Бельского «засланным агентом», некоторые полагают, что он и в самом деле изменил.

Между тем в городе имелся гарнизон из 7000 детей боярских, стрельцов и казаков и «нескольких тысяч» татар (вот опять появилось татарское войско. – Д. В.), а кроме того, за оружие взялась значительная часть 20-тысячного населения города. Город был окружен 9-километровой крепостной стеной высотой 8–9 и толщиной 5 метров. Запасы всего необходимого были велики[832]. У Батория было, по разным данным, от 21,1 до 29 тыс. (в том числе 10 тыс. литовцев)[833]. Но это – по К. Валишевскому; И. де Мадариага говорит о девятитысячном псковском гарнизоне и 47-тысячной армии Батория[834]. Впрочем, подругой версии, Баторий, напротив, выбрал Псков именно как самый укрепленный из русских городов – мол, если взять его, то другие, напуганные участью столь мощной крепости, станут сдаваться без боя[835].

8 сентября поляки сделали пролом в городской стене, но русские отбили их и подняли на воздух Свиную башню, занятую поляками. Те разом потеряли 5000 человек. С трудом поддерживали после этого Баторий и канцлер Замойский (также спонсировавший эту войну – как уже говорилось, сейм денег на войну не давал, и королю и канцлеру приходилось занимать деньги у немецких князей и давать свои) дисциплину в войске. И «псковское сидение», как называли оборону города русские, спасло страну от полного разгрома в Ливонской войне.

Отметим, что, помимо бесспорного героизма защитников Пскова, успеху способствовало и то, что Баторий пропустил самое удобное время для похода, так как всю весну и лето 1581 г. потратил на сборы, а точнее, на собирание денег на войну. Пока «скребли по сусекам», лучшее время было упущено. Впрочем, тут сыграла свою роль и диверсия со стороны русских: летом 1581 г. войско под командованием все того же Дмитрия Хворостинина разорило окрестности Орши, Шкпова и Могилева, что и задержало польское наступление. В итоге теперь осада Пскова началась только 26 августа, вскоре наступила зима, а с ней пришли и все зимние проблемы – нехватка продовольствия и фуража, падеж коней и т. д. Штурм 2 ноября тоже был отбит, а подкоп под город защитники взорвали контрподкопом. Впрочем, попытка защитников города вырваться из крепости тоже была неудачной; псковичи тоже голодали[836].

Героическая оборона Пскова продемонстрировала, скажем так, не самые высокие военные возможности Речи Посполитой, не сумевшей ничего сделать с отдельным русским городом, взявшимся за оружие по-настоящему, но вместе с тем она показала и несостоятельность созданного Иваном Грозным «опричноордынского» государства, неспособного дать отпор даже такому слабому врагу. Интересны царские приказы воеводам типа: «А буде пойдут против вас литовские люди… и вы б от них отходили, а на прямое дело… не ставилися»[837]. Бессилие отразить нашествие польской армии проявилось хотя бы в том, что в феврале 1581 г. Иван Грозный писал папе римскому (через посланного к нему Истому Шевригина), чтобы тот повелел Баторию остановить войну[838]. Но о миссии Шевригина – в следующей главе.

Впрочем, по поводу того, так ли уж успешно защищался Псков, есть разные мнения. Так, тот же А. Поссевино (который, помимо всего прочего, выступал посредником в мирных переговорах между Московией и Речью Посполитой) из-под Пскова сообщал, что дела осажденных плохи, что Баторий делает большие приготовления, а весной его ничто не удержит. Да, к октябрю 1581 г. был уничтожен полк кавалерии, а к 4 декабря пало 7000 лошадей, однако поляки не очень жаловали Поссевино именно за то, что он расслаблял их надеждой на перемирие, иначе участь Пскова была бы незавидной. Как бы то ни было, в войне, исход которой зависит от осады, переговоры под дулами пушек – это один из видов капитуляции. Особенно если речь идет о самой сильной крепости, после падения которой, как уже говорилось, станет окончательно ясно, что другим и подавно не устоять. Добавим еще, что и русские, и поляки обвиняли иезуита в том, что он помогает противной стороне