Опричнина. От Ивана Грозного до Путина - [12]

.

Однако последнее утверждение, как мне представляется, есть экстраполяция кадровой политики царя времен Опричнины на все царствование Ивана Грозного (мы еще увидим такие экстраполяции у Валишевского и применительно к другим сторонам российской жизни при Грозном); о принципах назначения своих приближенных «борцами за несвободу» (определение Е. Евтушенко), которые три века спустя Николай I выразит вошедшими в историю словами «мне не нужны умные головы, мне нужны верноподданные», мы еще поговорим. Что же до Сильвестра, то, например, И. де Мадариага констатирует, что он был человеком довольно образованным, знавшим латынь и греческий, а также умелым иконописцем[102].

Как бы то ни было, теперь реальная власть попала в руки протопопа Сильвестра и окольничего Алексея Адашева. Они подобрали себе и правительство из близких им по взглядам людей, причем как из высшей знати, так и из сравнительно «худородных»; к последним относился, как уже сказано, и сам Адашев. Окольничий происходил из зажиточной дворянской семьи из Костромы, пользовавшейся большим авторитетом[103]. С. О. Шмидт также подчеркивает, что он происходил из «богатых землевладельцев, принадлежавших к среднему придворному кругу», так что слова Ивана Грозного о его низком происхождении («Я из батожников его поднял, от гноища учинил наравне с вельможами») нельзя понимать буквально[104]. Но все же какая пропасть отделяла провинциального дворянина (пусть и сравнительно богатого) от столично-придворной аристократии!

Как бы то ни было, новым правительством была намечена большая программа преобразований. Сильвестра и Адашева, как и все их правительство (вошедшее в историю как «Избранная Рада») царь позднее тоже обвинял в том, что «нам от них не было ни в чем воли, вплоть до обуванья и спанья»; это уже явное преувеличение, которое позволяет не верить и цитированным выше обвинениям в адрес поведения бояр в юношеские годы царя. Тем более что опекуны Ивана старались по возможности вести дела так, чтобы он не чувствовал опеки и чтобы ему казалось, что он по-прежнему всевластен (у Костомарова – «самодержавен»). Так что с этой стороны ему пожаловаться было не на что.

Зато, однако, царь не мог простить своим приближенным того, что «они отняли у нас данную нам от прародителей власть возвышать всех бояр по нашему изволению… всякое устроение и утверждение совершалось по воле их и их советников. Мы, бывало, если что-нибудь и доброе посоветуем, то они считают это ни к чему не нужным, а сами хоть что-нибудь неудобное и развращенное выдумают, так ихнее все хорошо»[105]. Примерами себя царь, однако, при выдвижении таких серьезных обвинений не утруждает! В действительности как есть серьезные основания думать: при проведении реформ подразумевалось ограничение власти царя не только боярами, но и народом. Об этом мы теперь и поговорим.

На историческом распутье

От феодальных порядков – к чему?

К моменту начала преобразований Адашева – Сильвестра на Руси царили феодальные порядки, достаточно типичные для позднесредневекового государства. Р. Г. Скрынников прямо указывает на то, что не стоит преувеличивать различия между русской и западной феодальной аристократией. Да, в силу специфики природных условий страны русские феодалы жили в деревянных усадьбах, а не в каменных замках, но точно так же имели свою вооруженную свиту, замки («острожки»), удельные князья в принадлежавших им городах держали гарнизоны, имевшие даже артиллерию, и, подобно тому как западные крупные феодалы считали короля лишь «первым среди равных», и русские удельные князья рассматривали членов великокняжеской семьи каковою «братию»[106]

Имениями бояр управляли они сами на основе иммунных грамот («тарханов»). На остальной территории всем заправляли наместники и «волостели», которые жили за счет «кормления» (т. е. определяемого ими самими довольствия, которое им должна была давать управляемая территория) и злоупотреблений. Документ того времени сообщает: «Многие грады волости пусты учиниша наместники и волостели… Не быша им (волостям. – Д. В.) пастыри и учители, но сотвориша им гонители и разорители»[107].

Все это приводило к скудости казны, несмотря на упоминавшийся уже экономический подъем. Впрочем, сам по себе факт, что экономический подъем, начавшийся ранее, продолжился и в годы «боярского правления», сомнений не вызывает. Более того, не усилились в указанное время и сепаратистские тенденции. Напротив, именно в 1534–1537 гг. было ликвидировано два крупнейших удельных княжества – Дмитровское и Старицкое.

Итак, в годы малолетства Ивана Грозного не было феодальной анархии[108], но определенный узаконенный обычным феодальным правом беспорядок имел место быть. Альтернативы такому феодальному беспорядку было две.

Первая – строительство того, что сейчас назвали бы «вертикалью власти».

Вторая – преобразование существующего порядка вещей в европейском ключе, например, рост местного самоуправления, в частности, превращение выборных земских, судейских и т. д. чинов – «целовальников» (название происходило от того, что выборные при вступлении в должность давали присягу исправно исполнять свои обязанности, сопровождавшуюся, по тогдашним нормам, целованием креста) в полноправных судей, в земские правительства, т. е. в полноправных носителей выборного властного начала.