Опричнина. От Ивана Грозного до Путина - [105]
При разделении в 1708 г. России на губернии система нового деления была списана со шведской, однако Петр при этом «разъяснил»: «А которые пункты в шведском регламенте неудобны, или с сетуациею (так в тексте. – Д. В.) сего государства несходны, и оные ставить по своему рассуждению». Сенаторы сочли, что «неудобной» является низовая шведская община – кирхшпиль, т. е. приход, которым руководит пастор при участии выборных от прихожан. Выборности чиновники допустить не хотели[1009], хотя в Московской Руси священник избирался прихожанами, и такой «кирхшпиль» (если уж Петру, по его привычке, пришло бы в голову дать данному институту иностранное название) мог бы стать низовой основой и российской губернской системы.
Кстати, о священниках: независимость Церкви Петром тоже была ликвидирована. После смерти патриарха Адриана (1700 г.) Петр не позволил избрать нового, а в 1721 г. упразднил сам институт патриаршества. Рассказывают, что когда церковные иерархи запротестовали, то Петр воткнул в стол тесак и воскликнул: «Вот вам булатный патриарх!» Выборность священников была упразднена, количество жестко регламентировано (не более одного на 150 дворов), «лишних» сдали в солдаты или обратили в холопы[1010].
Наконец, и в системе престолонаследия произошел возврат от европейского принципа «от отца к старшему сыну» к произволу времен Грозного – «назначаю кого хочу»; правда, теперь этот произвол был «узаконен» соответствующим указом 1722 г. Кстати, именно с отменой в 1797 г. этого указа Павлом I прекратилась череда дворцовых переворотов (после того был только один, в 1801 г., покончивший с самим Павлом, тоже пытавшимся править на манер Ивана Грозного или Петра).
Интересна жалоба самого Петра: мол, очень трудно «одному человеку за столь многими усматривать». Однако, констатирует тот же А. М. Буровский, зачем же было создавать такую систему, при которой за всем и всеми приходится «усматривать»?[1011] В общем, мы видим: в результате преобразований Петра у всех без исключения сословий стало меньше прав. У частновладельческих крестьян – большинства населения – их не осталось совсем.
«Два народа»
Но гораздо хуже было другое: со времен Петра I народ России был как бы расколот на два народа – «русских европейцев» и «русских туземцев». У Ивана Грозного тоже было нечто подобное в виде Опричнины и Земщины – мы видели, что опричники не только вели себя, как оккупанты в завоеванной стране (впрочем, почему «как» с учетом того, что говорилось об их национальном составе…), но все же это деление было очень непрочно и самого Грозного не пережило, теперь же оно было доведено «до совершенства». При этом «русским европейцам» было приказано европеизироваться (в основном – внешне, как мы видели, и им было отказано во многих свободах, которые они имели ранее), тогда как «туземцам» категорически запрещалось европеизироваться даже внешне[1012].
Собственно, ничего специфически российского в таком «социальном апартеиде» не было. До 1789 г., например, во Франции считалось, что дворяне составляют один народ – «потомков франков», а «третье сословие» – другой, «потомков галлов». А в Англии в течение примерно трех веков после Вильгельма Завоевателя и было на самом деле два народа – англосаксы и завоеватели-норманны, даже говорившие на разных языках. Беда России, однако, в том, что это разделение пришлось как раз на столетия, когда формировался принципиально новый тип политической культуры. «Русские туземцы» оставались в этом плане на том уровне, на который были отброшены Петром.
Так, выходцы из черносошных крестьян в XVII в. становились богатейшими купцами, получали образование. Но уже при Петре такой купец, порождение допетровской эпохи, – редкость; а при Елизавете и Екатерине богатых и образованных купцов, пишущих книги (как Посошков написал книгу «О скудости и богатстве»), совсем не стало[1013].
Понятно, история не остановилась, и после смерти Петра наметилась тенденция к росту личной свободы. В 1730—1760-х гг. дворянство, которое было закрепощено Петром больше прочих сословий, проделало огромную работу в этом направлении[1014]: начиная с 1736 г., когда служба дворян была ограничена 25 годами (причем фактически дворян часто записывали в полки с пеленок, а то и в материнской утробе), и до 1762 г., когда дворян вообще освободили от службы (Манифест о вольности дворянства) это сословие из самого бесправного превратилось в самое привилегированное[1015]. И плохо приходилось тем императорам, которые эти отношения пытались нарушить! Вспомним судьбу Павла I, когда он снова попытался превратить дворян в «холопов государевых». А Николаю I, до самой Крымской войны пугавшему своим «жандармством» всю Европу, пришлось выслушать немало неприятных слов от своих «верноподданных помещиков», когда он стал подумывать об освобождении крестьян, причем определенные обязанности наложены были при этом не только на крестьян, но и на помещиков
