Опричники Сталина - [41]

Бюро заявило, что начальник райотдела неправильно информировал своё начальство и попросило Алексеева «разъяснить тов. Абрамовичу объекты слежки». Десять дней спустя полпред сообщил Эйхе, что все сообщения о скандальном поведении районного начальства подтвердились, а данных «о слежке со стороны Абрамович[а] не имею». Любопытного чекиста со временем просто перевели в другой райотдел.

Введение должностей заместителей начальников политотделов по работе ОГПУ-НКВД в совхозах и МТС обострило ситуацию с кадрами. В некоторых районах оказалось по семь-восемь таких чекистских заместителей, что очень заметно повлияло на рост численности оперсостава. Новое пополнение нужно было спешно обучать. Но прежде всего его надо было получить — во многом за счёт местных ресурсов. Крайком 27 августа 1934 г. по письму Алексеева постановил: «Учитывая крайне напряженное состояние с кадрами для управления НКВД по краю, поручить т.т. Волкову и Яскерович разработать порядок по проведению отбора работников для управления НКВД… в количестве 75 чел.». Месяц спустя крайкомом была утверждена разнарядка по мобилизации 75 чел. по районам края[94]^.

«Применял физическое воздействие»

О том, какая полицейщина процветала в чекистских рядах, говорит один красноречивый эпизод. Первомайской ночью 1933 г. чекисты с помощником начальника раймилиции ст. Тайга много часов наблюдали за подозрительным сборищем в доме машиниста Полицкого, семейство которого увлечённо играло в лото. Под утро они не выдержали и ринулись штурмовать дом: один выбил раму, влез в окно, выпалил в потолок и заорал: «Ложись!», другой ворвался в дверь. Как писал в ОГПУ и крайком секретарь райкома Чугунов, «конечно, всё перерыли, перепугали старых и малых, всех 8 чел. арестовали» и освободили только на следующий день. Проигнорировав вызов на бюро райкома, чекисты затем упрямо повторяли: «А зачем они собираются в квартире и трезвые сидят всю ночь?»[95]

Любой арестованный считался заведомо виновным и подвергался жестоким допросам в случае отказа признать вину. А требовали признаний в том, что подследственный состоит в какой-либо заговорщицкой или хотя бы «вредительско-саботажнической» организации. Большинство чекистов служили ревностно и ради раскрытия очередной «организации» не жалели усилий. Тем более не жалели арестованных. Информация М. А. Клеймёнова о распространённости избиений арестованных в начале 1930-х гг. полностью подтверждается и материалами реабилитационных расследований 1950-х гг., и более ранними ведомственными проверками.

Пыточное следствие процветало и подчас самых «активных» приходилось осаживать. В июле 1932 г. были наказаны несколько сотрудников Анжеро-Судженского райгоротделения ОГПУ: особист Митрофан Соболев, сверхштатные уполномоченные Дмитрий Линов с Пантелеймоном Селивановым, а также Лазарев и Комосько. За участие в пытках арестованных 7 сентября 1932 г. Коллегией ОГПУ Соболев был осуждён на три года лагерей, но через 16 месяцев освобождён. Остальные получили по 15 суток ареста: Линов благополучно проработал в «органах» ещё 20 лет, Селиванова понизили до участкового коменданта, но одновременно он был избран в состав Анжеро-Судженской горКК ВКП (б), получив право вести следствие по проступкам коммунистов.

Череда наказанных за нарушения законности в первой половине 30-х годов весьма и весьма внушительна. Помощник уполномоченного Бирилюсского райаппарата ОГПУ Салопов «при допросе арестованного применял физическое воздействие» и пытался его застрелить при якобы «попытке к бегству». Раненный выжил, а Салопов в 1932 г. был арестован и отдан под суд Коллегии ОГПУ. Оперработник Барабинского райотдела ОГПУ С. Я. Труш в 1932 г. отделался 15-суточным арестом «за неправильные методы следствия»[96].

Оперативник Топчихинского райаппарата ОГПУ А. П. Предвечный также «отличился» при допросах арестованных. «За подтасовку материалов, запугивание обвиняемых… и насильственные незаконные действия» краевой суд в июле 1933 г. постановил привлечь зарвавшегося алтайского чекиста к уголовной ответственности. Но пять дней спустя за нарушения законности ему вынесли от полпредства административное взыскание… и Предвечный спокойно продолжил службу, постепенно продвигаясь наверх. Краевой суд, таким образом, остался при своём мнении, которое никого не интересовало.

Уполномоченный Мариинского райотдела ОГПУ Тимофей Соколов к 1933 г. получил за грубость девять взысканий (по одному за каждый год службы: три выговора и шесть арестов), оказавшись в итоге исключённым из ВКП (б) и уволенным — за грубость и угрозы при допросах, а также избиение милиционера. В марте 1934 г. прокурор Томского оперсектора ОГПУ передал на расследование в оперсектор материалы на сотрудников Тяжинского райотдела ОГПУ, которые вымогали признания, угрожая арестованным расстрелом «через 2 минуты». В конце 1934 г. в УНКВД имелись сведения об избиении арестованных в Шипуновском райотделе и присвоении чекистами их вещей[97].

В апреле 1934 г. аппарат особоуполномоченного составил обвинительное заключение на группу оперработников Старобардинского райаппарата ОГПУ: П. Ф. Рябова, В. И. Бужерю, И. А. Леонтьева и заместителя начальника политотдела маслосовхоза № 171 по оперработе Г. А. Михайлова. В 1933-м они ударно выполняли особо важное поручение начальства — найти тех, кто хранит у себя золотые изделия, и добиться полного изъятия ценностей. Для этих целей начальники райаппарата Рябов, а затем и Бужеря использовали неотапливаемый сырой подвал и конюшни, где неделями держали алтайских крестьян, заподозренных в утаивании ценностей.