Опричники Сталина - [23]
«Белогвардейский заговор» и «заговор в сельском хозяйстве»
1933 год оказался особенно урожайным в части истребления «бывших». На январском объединённом пленуме ЦК и ЦКК ВКП (б) 1933 г. Сталин заявил, что «уничтожение классов достигается не путём потухания классовой борьбы, а путём её усиления». Он поставил задачу «развеять в прах последние остатки умирающих классов», дав подробный список подлежавших арестам и физическому уничтожению. Формулировки вождя были самыми широкими: «частные промышленники и их челядь, частные торговцы и их приспешники, бывшие дворяне и попы, кулаки и подкулачники, бывшие белые офицеры и урядники, бывшие полицейские и жандармы, всякого рода буржуазные интеллигенты шовинистического толка и все прочие антисоветские элементы». По всей стране — от Белоруссии до Дальнего Востока — органы ОГПУ всемерно усилили фабрикацию дел, а всего в течение 1933 г. было арестовано 283 тыс. «контрреволюционеров».
Алексеев оказался в числе самых активных исполнителей сталинского поручения. Представители уничтоженного большевиками строя вызывали особенную ненависть полпреда. Хотя бывших белых офицеров по всей Сибири к концу 1920-х гг. насчитывалось не более четырёх-пяти тысяч, Алексеев сочинил байку о том, что их только в Западной Сибири 10 тыс. и все они представляют собой готовые повстанческие кадры.
Выступая в феврале 1933 г. на объединённом пленуме крайкома и крайисполкома, Алексеев гневно обрушился на тех хозяйственников, которые ещё не избавились от бывших белых офицеров. Его возмущению не было границ: «Бывшего 3-го Барабинского (Барнаульского — А. Т.) полка офицеров белой армии в одном городе (Барнауле — А. Т.) сидят 24 гаврика… начали искать дальше, оказывается, подполковник есть. Когда дальше стали искать — [нашёлся] полковник, а ещё дальше — начальник дивизии. Сидят все вместе живые. […] Приходится нашим партийцам спрашивать наших хозяйственников — почему они подбирают такую сволочь?» На чью-то реплику: «Грамотные люди!» полпред воскликнул: «Это верно, но почему можно думать, что грамотные люди безопаснее безграмотных?!» Роберт Эйхе тут же подал уточняющую реплику: «Они грамотны по контрреволюционным делам». Сообщив собранию о раскрытии за последнее время 107 контрреволюционных групп в колхозах (с 700 участников, из которых 25–30 чел. были коммунистами), Алексеев тут же подчеркнул, что «это очень мало»[49]>.
Что касалось хищений, то даже не очень большие цифры украденного вызывали очень жестокие меры: по словам Алексеева, из 70 проходивших по делу «Союзтранса», где было расхищено свыше 6.000 руб. (два десятка месячных зарплат), расстреляли 36 чел. Услышав аплодисменты и крики «мало!», Алексеев пообещал собравшимся, что борьба с расхитителями социалистической собственности только начинается, и под одобрительный смех заявил, что «едва ли придётся огорчаться цифрами снижения» количества осуждённых. Он отметил, что за последние пять месяцев в крае было арестовано «по кооперативно-торговой системе» 2.229 человек, в том числе около 100 коммунистов. Активно применялся и знаменитый «указ о колосках» от 7 августа 1932 г., по которому к августу 1933 г. в крае было осуждено около 13,6 тыс. человек.
Алексеев свои выступления перед партийцами использовал не только ради пропаганды чекистских успехов, но и для запугивания чиновников и активистов мифическими повстанцами. Выступая 4 июля 1933 г. перед краевым сельхозактивом, полпред подчеркнул опасный для власти опыт повстанческой борьбы, приобретённый крестьянством в годы гражданской войны: «Опыт наших сибирских восстаний говорит за то, что народ здесь повстанческую деятельность знает, имеет практику исключительно большую. Здесь умудрялись, начав с 3-х винтовок и десятка охотничьих ружей, в период Колчаковщины находить пулемёт. Так что народ здесь прошёл хорошую школу гражданской войны. Да и кулачество, которое принимало в известной части участие в партизанском движении, тоже эту школу прошло»[50].
Главным делом Алексеева в Сибири, помимо завершения коллективизации, стала фабрикация двух огромных дел, уничтоживших и стёрших в лагерную пыль тысячи крестьян и интеллигентов — «заговора в сельском хозяйстве» и «белогвардейского заговора». Удар по «бывшим» — офицерам и священникам, торговцам и служащим царского и колчаковского правительств, зажиточным крестьянам — был беспощадным. Новый полпред утёр нос спецам своего предшественника Л. М. Заковского, которые посадили и расстреляли очень многих, но так и не смогли представить московскому начальству убедительных доказательств существования масштабной общесибирской повстанческой организации.
Ещё в 1931 г. работники Секретно-политического отдела усиленно разрабатывали дело «Паутина», утверждая, что «факт существования на территории ЗСК широко разветвлённой и сложно построенной, многочисленной по составу к-р организации является установленным». Считалось, что в Сибири под прикрытием Общества по изучению Сибири и её производительных сил (ОИС) — крупнейшего в регионе научного общества — осуществлялась консолидация вредительской организации, а Совет ОИС формировался из лидеров «отраслевых вредительских групп». По агентурной разработке «Паутина» проходили бывший генерал-лейтенант, главком Уфимской директории Василий Болдырев, известный учёный-библиограф, директор краевой библиотеки Пантелеймон Казаринов, писатель Максимилиан Кравков, а также около тридцати других видных интеллигентов Новосибирска, Томска и Омска, впоследствии большей частью осуждённых по делу «белогвардейского заговора» и другим делам.
