Опоздавшие - [11]

* * *

Обернутый парусиной, Том напоминал мумию. В край савана был вшит кусок цепи – для веса. Священник (не католик, а протестант, а значит, не вполне священник) окропил кокон (сначала в головах, потом в ногах) святой водой, прося у Господа для усопшего обещанную вечную жизнь. Ветер трепал его черную сутану, когда то же самое он проделал над телами еще одного мужчины и ребенка, унесенных корабельной лихорадкой. Слезы застили глаза и текли по щекам Брайди, уже омоченным брызгами перехлестывавших через ограждение волн, словно им не терпелось получить свою добычу.

– Предавая сии телесные сосуды морским глубинам…

Тело Тома перевалили через ограждение, и Брайди почувствовала, что часть ее уходит вместе с ним. Сперва она хотела вложить ему в руки распятие, полученное от миссис Ахерн, но потом передумала. Не из-за того, что хозяйка распятия наверняка потребует его обратно, а потому что это – последняя вещь, которой касался Том, и ощущать его в руке было крохотным утешением. Брайди развязала носовой платок, в котором хранилась так и не использованная половинка мускатного ореха, и бросила за борт это маленькое подношение океану. Девушка, какой она была прежде, умерла вместе с Томом.

Попадет ли он в рай? Вот что ее тревожило. Ведь у него не было возможности исповедаться. Они совершили, как ни крути, смертный грех. Но они же хотели обвенчаться, верно? Очень хотели, даже пытались, и не их вина, что священника не оказалось на месте.

Зря они поехали в апреле. Всем известно, что весной в воздухе носится всякая хворь. Отлучка священника была знаком, что надо отложить поездку. Но они этого не поняли.

Том сказал, в первый раз всегда больно. Потом он захворал, и другого раза уже никогда не будет. Наверное, они с Томом наказаны достаточно. Бог виделся Брайди каким его представляли монахини – менее суровым и более уступчивым, чем Бог, которому поклонялись священники. Этот милосердный Бог не станет приговаривать такого хорошего человека к вечной геенне огненной. Правда же?

Сама Брайди исповедуется непременно. Хоть одна-то католическая церковь в Нью-Йорке имеется. В письмо Аделаида вложила открытку с видом церкви Святого Патрика, названной в честь главного ирландского святого.

И потом, Бог, наверное, учтет, что у них это было всего один раз.

– …Даруй им покой и умиротворение…

Какое уж тут умиротворение, когда кругом разъяренная стихия и огромные волны лупят в борт. Ногами вперед тело Тома соскользнуло в воду. Брайди представила, как он погружается на глубину: руки его выпростались из парусинового кокона и перебирают водоросли, как еще совсем недавно перебирали ее пряди.

4 Винсент

Нижний Ист-Сайд, Манхэттен

1909–1914

Его мать – ирландка, так, во всяком случае, ему говорили. Неважно, каким именем его нарекли при рождении, ибо оно, послужив ему весьма недолго, было аннулировано монахиней, принимавшей его, трехмесячного, в «Сиротский приют Святого Иосифа».

Каждый воспитанник приюта получал новое имя, дабы сохранить анонимность матери и дать ей возможность вновь стать незапятнанным членом общества. Рождение незаконного ребенка считалось преступлением. Но карали за него немногих. Дескать, печальные последствия этакого проступка уже сами по себе наказание.

Четырех месяцев от роду его передали приемным родителям, окрестившим малыша Винсентом Макналти. Через несколько лет они вернули его в приют. Пятилетним он стал тем, кем будет всю свою жизнь, – Винсентом Холлингвортом-Портером. Позже он гадал, какое имя ему дали при рождении. Наверное, что-нибудь этакое сугубо ирландское – Шеймус, Пэдди или Малахия. Слава богу, его нынешнее имя не выдавало в нем «картофельную душу», хоть огненная шевелюра не оставляла сомнений в его предках. Даже волоски на руках были рыжие.

В приюте Св. Иосифа он забавлялся игрой «Какая моя мама». Как все сироты, он представлял ее красивой и важной, лелея надежду, что когда-нибудь она его заберет. Воображение рисовало элегантную ирландскую даму в перчатках до локтя, пышноволосую и тоже рыжую. Она замужем за очень богатым человеком и живет в большом красивом особняке, – Винсент еще не знал, что большинство ирландских дам обитают в особняках лишь на правах служанок.

Иногда родители забирали детей из приюта. Чаще – матери, но бывало, что за ними приходили отцы, желавшие восстановить семью. Такое случалось с другими ребятами. Однажды зимним вечером трое братьев, с которыми Винсент сидел за одним столом, не вышли к ужину. Это было неслыханно. Ужин считался главным событием дня. Три лишние порции жаркого отдали Винсенту и еще двум сиротам. Святая сестра Хильда, из числа добрых монахинь, сказала, что мальчиков забрал отец. Из Ирландии приехала их тетушка, которая поможет вырастить троих детей. Мать мальчиков умерла, а закон запрещал воспитывать детей в семье, где нет женщины. Поэтому отец отдал сыновей в приют, а сам стал искать достойную замену их матери. На обмен письмами, телеграммами и добывание билетов на пароход, рассказывала святая сестра Хильда, ушел целый год. Но вот мальчиков забрали, и теперь Винсент неустанно мечтал, что такое же случится и с ним.