Опосредованно - [16]

Лена единожды попробовала изобразить приступ мигрени и уйти домой, но мама сказала тихо: «Фу, как некрасиво так делать». Лена и сама знала, что некрасиво, а разве красиво было сидеть, не зная, чем себя занять, кроме выпивки, портить своим видом праздник. Лене казалось, что если она уйдет, все как-то разговорятся между собой, мама или бабушка говорили бы потом, что зря Лена ушла.

— Вадик, салют! — возле столика появился еще один гость, Лена заметила, как симпатичное даже без косметики лицо Ириной мамы перекосило, а отец Ирины наоборот заметно оживился и с готовностью обернулся к пришедшему, — я не с пустыми руками!

— Кто бы сомневался, что не с пустыми, — утяжелив иронию скепсисом, сказала мама Ирины.

Новый гость жил в соседнем дворе, Лена часто его там видела, играющим в домино или пьющим. Он будто пропадал куда-то, когда наступала осень, зима, но стоило потеплеть, он снова появлялся, одетый в серую майку, тренировочные штаны и шлепанцы, в которых он ходил даже в магазин или киоск. Еще в детстве Лена поражалась волосатости этого человека: казалось, он прячет пекинеса в декольте своей майки. От него за два метра пахло как от собаки, которую облили пивом и продержали в тепле пару дней. Лена даже предположить не могла, что может быть общее что-то между этим алкоголиком и серьезным, аккуратным папой Ирины, который умудрился разжечь мангал, не замарав ни руки, ни одежду.

Новый гость был толст, лыс и больше всего напоминал продавца комиксов из «Симпсонов», только еще более обрюзгшего, потому что был гораздо старше.

— Что-то давно тебя видно не было, — продолжила мама Ирины, — я уж надеялась, что ты.

Она была культурной женщиной, поэтому сдержалась под коротким, с упреком, взглядом мужа, мелькнувшим из-под очков в толстой пластмассовой оправе.

— Думала, что ты переехал, — закончила она.

— В больничке я лежал на Тагилстрое, — без обиды ответствовал гость.

— Не с циррозом, — добавил он тут же, видимо угадав следующий вопрос Ириной мамы.

— Ой, Миша, вот всегда у тебя так, — сказала мама Ирины.

Лена заметила про себя, что в таких случаях обычно принято допытываться, чем болел человек, раз уж он упомянул о больнице. Когда бабушка разговаривала с подругами по телефону, так оно и было, правда бабушкины подруги и сама бабушка охотнее делились между собой рассказами о своих болячках, однако порой находили время и для легкого кокетства, что все пустяки, ну давление и давление, уже двадцать лет давление. Мама Ирины не стала утруждать свое любопытство, отец Ирины, было видно, не стал задавать вопросы, потому что и так все знал.

— Я зато подарки умею неожиданные делать, — гость пошуршал черным пакетом в руке.

— Книга — лучший подарок, — не без яда прокомментировала мама Ирины, когда гость, протиснувшись между женщинами, выложил на стол потрепанный томик болотного цвета. Буквы на старой обложке невозможно было разобрать, книга лежала от Лены достаточно далеко, но она все равно почувствовала запах сырости, бумаги и табачного дыма. Отец Ирины, лишь покосившись в сторону подарка, стал заметно веселее.

— Преимущество спонтанной коммуникации с различными маргиналами в других частях города, — сказал гость. — Первое издание.

Лена очень не любила людей, которые выражались вот так вот излишне замысловато и как бы умно, при этом напуская на себя вид юмористический, ей было видно, что люди эти не умны, не смешны, лишь замысловаты, да и то для себя самих, будто замысловатость носят всегда с собой, как зеркальце, в которое то и дело поглядывают, или принимаются пускать солнечного зайчика в глаза другим. Лена поймала себя на том, что уже сама смотрит на гостя, как остальные женщины за столом, и даже мысль промелькнула в виде эмоции, но будь мысль эта словами, то звучала бы так: «Да алкаш ты обычный, что же ты из себя корчишь-то?»

— И о дамах я не забыл, — пакет снова зашуршал, а на столе оказалась длинная прозрачная бутылка с жидкостью, чья зелень казалась и ядовитой, и нежной.

— Это что за бормотуха такая? — спросила мама Ирины, взяла бутылку за горлышко и стала, прищурившись, разглядывать этикетку.

— Стыдитесь, Ольга Сергевна, — деланно оскорбился гость, его продолжило корчить в спазмах игривости. — Это абсент, «безумие в бутылке», прерафаэлиты, импрессионисты, Париж, Дега.

— Ну какой Дега, Миша, тут семьдесят градусов, — вмешалась мама Ирины.

Последовал известный в таких случаях обмен репликами насчет того, что понижать градус не рекомендуется, а вот повышение такового ничем абсолютно не грозит, если осторожно. Буквально через час утомленные бабушка, мама Лены и мама Иры были разведены по домам. На саму Лену, которая из любопытства пригубила принесенного Михаилом напитка, абсент подействовал ободряюще, даже возбуждающе, внутренне она жаждала какой-то деятельности, но подниматься на ноги не хотела, поэтому единственное, что она придумала нахулиганить — это вытянуть из забытой мамой пачки «Балканской звезды» одну сигарету и попробовала покурить, благо зажигалку мама оставила тут же. Прибывший на место происшествия Олег даже слегка остолбенел.

— Я только пробую, — пояснила Лена.