Опошление свободы - [2]

Мы уже свыклись с этой ситуацией. Она — часть нашей «свободы», нашей «независимости». И «продажа» нам подобной литературы составляет часть самой обычной будничной торговли. Но появляется еще один, более зловещий «товар» — теперь уже наряду с сексом и насилием ходким товаром становится сама «свобода», — правда, товаром, не приносящим прямых прибылей, но зато отлично разрекламированным. Нас убеждают, что наши «свободы» — лучшие в мире, точно так же, как наши моющие средства, шоколад, сигареты или туалетная бумага. Нам говорят, что у нас больше личной независимости, чем у кого-либо еще, больше индивидуального права на самовыражение, больше индивидуального права вести себя как нам хочется и даже больше индивидуального права убить себя, если мы того пожелаем.

Такое коммерческое отношение к «свободе» пронизывает нашу жизнь настолько, что мы этого даже не замечаем. Например, когда ангольцы сражались против южноафриканцев и завоевателей из других стран, местные организации и агенты ЦРУ завербовали в Англии около тридцати наемников; некоторые из них, совершившие зверства, попали в плен. Их судил ангольский суд за преступления против ангольского народа. Показания, дававшиеся в суде, не оставляют никаких сомнений, что эти наемники, в большинстве бывшие английские солдаты, выехали из Англии беспрепятственно и без малейших затруднений. Более того, Стивен Седли, лондонский адвокат, который по поручению Международной комиссии присутствовал на процессе в качестве наблюдателя, привез с собой в Англию явные доказательства официального содействия отъезду наемников в Анголу.

Политически английские власти замешаны в этом совершенно несомненно, но для нас тут важнее другое: в нашем свободном обществе эти наемники имели полнейшее право поступать как им заблагорассудится. Даже в сообщениях о процессе пресса и телевидение выражали озабоченность судьбой этих ландскнехтов, а не тем, что они делали в Анголе. Общий тон нашей прессы показывает, что, по ее убеждению, они имели полное личное право делать то, что делали, а ангольцы не имеют права их судить. Заключение, вполне логичное для нашего запутавшегося общества — создателя мифической «личной свободы», которая практически отрицает идею какой бы то ни было социальной ответственности и общественной дисциплины.

Взять хотя бы недавний наградной список, который сэр Гарольд Вильсон подал королеве, выходя в отставку. По обычаю, английский премьер-министр, уходя в отставку, представляет к самым высоким наградам тех, кто оказал наибольшие услуги стоящей у власти политической партии. А потому мы ожидали увидеть длинный список столпов лейбористской партии, награждаемых титулами рыцаря или пэра. Однако 90 процентов из тех, кого сэр Гарольд Вильсон счел достойными столь великой чести, были законченные индивидуалисты, азартные игроки на бирже. Даже «Таймс» назвала их полной противоположностью тому, что подразумевается под «социализмом», капиталистами, «острящими зубы и когти», тиграми и дикими собаками. Они — характерный продукт нашего высоко индивидуализированного общества, идеальные индивидуалисты, высшее воплощение нашей личной «свободы».

Такова еще одна закономерная и логичная для нашего общества ситуация. Мы можем говорить, что хотим, и делать почти все, что хотим, — как отдельные личности. Но стоит нам попытаться использовать нашу свободу организованным путем, применить ее в серьезных целях — и суть вопроса о нашей свободе сразу меняется.

Недавно случилось так, что «Тайм телевижн» заказала серию телефильмов, демонстрирующих, каким образом средства массовой информации, включая газеты и телевидение, воздействуют на нашу жизнь. По мнению Питера Леннона, телевизионного критика «Санди таймс», задача этой программы заключалась в том, чтобы «помочь детям разобраться в методах промывания мозгов, к которым прибегает реклама, продемонстрировать им неизбежную предвзятость всех материалов, подготовленных в системе средств массовой информации. Один из фильмов объяснил детям — и совершенно справедливо, — что непредубежденных сообщений быть не может, что даже те, кто выбирает «нейтральную» позицию, тем самым уже выражают определенную склонность или идиосинкразию». Другими словами, методы нашей «объективной» и «свободной» прессы были разоблачены как средство заставить нас думать то, что им нужно.

Но что произошло с этой серией? Телевизионные власти ее запретили. В нашем обществе нам разрешается частным образом вопить, что такая-то газета или телевизионная компания прогнила насквозь. Но если вы попробуете показать, почему она прогнила, попробуете сообщить об этом широкой аудитории, ваша свобода вопить будет сразу же ограничена. И ваша «свобода личности» мгновенно превращается в миф.

Чем больше наши средства массовой информации и власти предержащие твердят нам о нашей «личной свободе», тем больше мы утрачиваем ощущение реального смысла этого понятия, тем больше оно опошляется и превращается в ширму. Мало-помалу за этой ширмой «личной свободы» нашу истинную свободу ограничивают все жестче и жестче. Вот так фокусник заставляет нас смотреть на свою правую руку, а тем временем монетка исчезает в его левом рукаве.