Опороченная Лукреция - [63]

Лукреция еще раз убедилась в том, что Элизабетта и Изабелла вступили в союз против нее. Но она не придала большого значения этому обстоятельству. Ее внимание привлек молодой человек очень приятной наружности, поднявшийся на палубу барки. Он подошел и протянул ей обе руки.

– Добро пожаловать! Добро пожаловать! – воскликнул он. – Мы совсем заждались вашего приезда. Потому-то и решили немного поторопить вас.

Его брови были слегка подкрашены, волосы – аккуратно завиты. Огромные черные глаза казались самыми красивыми из всех, что она видела до сих пор.

– Юлий, – представился он. – Незаконный сын герцога.

Его улыбка была такой теплой и непринужденной, что Лукреция забыла о враждебном присутствии Изабеллы. Она сказала:

– Мои кузины. Анджела… Джиролама…

– Очарован, очарован, – пробормотал Юлий. Его взгляд задержался на Анджеле.

Анджела в упор смотрела на него. Почему, думала она, Ипполит мне показался красивым? Только потому что я не видела этого незаконного сына герцога Феррарского.

Осознав происходящее, Изабелла поторопила их – им не следовало забывать, что она несет ответственность за церемонию встречи, а возле бечевника, который перекинули недалеко отсюда, герцог Эркюль уже ждет прибытия своей новой дочери.

Барка медленно двинулась вперед, и вскоре над водой показались смутные очертания бечевника. Судно остановилось, его подтянули к берегу.

Лукрецию привели к старому герцогу. Она опустилась на колени – и ему вдруг стало жалко ее. Что бы ни говорила о ней Изабелла, все-таки эта хрупкая златоволосая женщина оказалась в чужой стране, среди чужих людей.

– Встаньте, встаньте, моя дорогая, – сказал Эркюль. – Трава сырая, а у нас впереди торжественная церемония.

Он обнял ее и добавил:

– Моя барка уже готова к отплытию.

Впрочем, рядом с герцогом стоял Альфонсо, и улыбка, которой она обменялась с ним, была из тех, что не предназначаются для совсем уж чужого человека.

Весь следующий день светило яркое солнце. Гости и хозяева улыбались – они ожидали, что Феррара встретит их дождями и туманами.

У Лукреции был еще один повод для хорошего настроения. Утром ей помогала одеваться девушка по имени Никола, а та сообщила ей, что Джованни Сфорца передумал и не приедет на свадьбу. Возможно, побоялся навлечь на себя гнев Альфонсо и его отца, решила Лукреция.

В город она въехала верхом на чистокровном арабском жеребце белой масти, в пышном свадебном платье, в сопровождении французского посла и его свиты, прибывших специально для участия в торжествах. За ними следовали самые знатные горожане с прислугой, каждый из которых был наряжен с такой роскошью, точно больше всего на свете хотел превзойти другого в богатстве убранства и украшений – добиться того, чтобы все взгляды феррарцев оказались прикованными только к нему.

Перед самой церемонией к процессии присоединился Альфонсо, одетый в строгий серый камзол с чешуйчатым золотым орнаментом. Над его черной шляпой развевалось всего одно перо, и, благодаря скромности своего наряда, он привлекал к себе все внимание простого люда, толпившегося вдоль улиц и возле замка герцога, где состоялась свадьба.

Когда закончились бал и праздничное застолье, служанки помогли Лукреции раздеться. Они сняли с нее малиновое с золотым платье и украшенный драгоценными камнями головной убор; освежили лицо и расчесали волнистые золотистые волосы.

С ней хотели сыграть две-три известные шутки – довольно грубых, в свадебных традициях ее времени, – но Лукреция чувствовала себя слишком усталой и ясно дала понять, насколько не расположена к подобному веселью.

Вошел Альфонсо. Его не смущали те непристойные забавы, которыми кто-то мог досаждать им. Он был готов провести полночи со своей невестой и больше ни о чем не думал.

Таким образом эта брачная ночь Лукреции заметно отличалась от той, которую она провела с другим Альфонсо, – но у нее были все основания полагать, что ее супруг не остался недоволен ею.

Когда все закончилось, она смотрела в поток и радовалась уходу людей, по настоянию Папы присутствовавших в ее спальне и добросовестно наблюдавших за процессом консумации.

Через некоторое время – минимальное для того, чтобы всадник мог доскакать из Феррары в Рим – Папа читал отчет о свадьбе.

Все было изложено с подробностями: приезд в Феррару, малиновое с золотым платье его дочери, оказанные ей почести и прием в замке семьи Эсте.

Старый Эркюль восторгался Лукрецией. Ее красота и очарование превзошли все, что приходилось ему слышать о ней, писал герцог. «А наш сын, славный дон Альфонсо, провел прошлую ночь в обществе своей невесты, и мы уверены, что они оба остались довольны друг другом».

Папа тоже был доволен. Он позвал своих кардиналов и стал читать им письмо Эркюля. Дойдя до места, где описывалось очарование Лукреции, Александр остановился и грустно покачал головой – сейчас ему очень хотелось увидеть свою дочь.

Другие письма были не так сдержанны, как первое.

– Три раза, – тряся головой от смеха, проговорил он. – Чезаре был способен на большее, но этот славный дон Альфонсо – не Борджа. Для Эсте хватит и трех раз.

Александр пребывал в чудесном настроении. Одна из его любовниц забеременела. Это свидетельствовало о немалом запасе жизненных сил, сохранившихся в семидесятидвухлетнем мужчине.