Опора - [14]

Мне нравилось выражение его лица. Эротичная, сексуальная похоть пропитывала все его существование, когда мы кончали вместе, выпуская напряжение между нашими телами.

Какое-то мгновение мы так и простояли, возвращаясь к реальности.

— Я не понимаю, как ты так внезапно можешь быть беременной? — спросил Пэкстон, все еще находясь во мне.

— Видимо, из-за этого, — ответила я, напоминая ему, куда он только что выпрыснул свою сперму.

— Ну знаешь. Теперь, когда ты сказала об этом, все кажется логичным.

Я нахмурилась, раздумывая, что он имел в виду, пока он гладил мой живот большим пальцем.

— Что логично? Я не вижу в этом ничего логичного.

— Когда ты сказала, что врач поставил тебе диагноз бесплодия, я особо в тебя не кончал.

— Почему?

Пэкстон пожал плечами и ответил правду.

— Наверное, потому что мне хотелось кончить тебе в рот или на лицо, на грудь или живот, куда годно, где...

— Это унижало меня? — выпалила я, не сумев остановить преобразование мысли в слова.

Отвечая, он несколько раз толкнулся в меня.

— Тогда все было иначе, Габриэлла. Это несправедливо.

Ничего хуже он сказать не мог. Я ненавидела, когда он говорил мне о несправедливости. Он понятия не имел, что это значит. У него не отнимали всю его жизнь в одно мгновение, и меня злило, когда он разыгрывал эту карту.

— Дай встать, — сказала я, приподнимаясь на локтях.

Пэкстон толкнул меня обратно рукой в грудь.

— Не делай этого. Почему мы не можем просто поговорить? Мы никогда ничего не можем решить, потому что ты убегаешь. Что я сказал на этот раз?

— Ничего, Пэкстон. Просто дай мне встать.

— Нет. Мой член не сдвинется с места, пока ты не скажешь от чего убегаешь на этот раз.

— Ты идиот. Дай встать, — повторила я, снова потерпев неудачу.

Его бедра задвигались, а выражение лица сменилось на ухмылку.

— Нет, мы останемся тут. Что я сказал, Габриэлла? Почему ты убегаешь? — повторил он вопрос, все еще двигаясь во мне.

— Я ненавижу, когда ты говоришь о несправедливости. Ты даже не представляешь, что это значит. Я не могу даже поспорить с тобой об этом, потому что ничего не помню. Расскажи мне о нашей первой брачной ночи.

По выражению его лица я поняла, что дала ему словесную пощечину, перейдя с одной темы на другую без предупреждения.

— Что?

— Ты знаешь что. Ты не знаешь, что такое справедливо.

— Ладно, хорошо. Я не стану спорить. Ты права. Я постараюсь учитывать, насколько неосмотрительными кажутся эти слова от меня. Но при чем тут брачная ночь? О чем ты?

— Ни о чем, забудь.

Когда Пэкстон полностью вышел из меня и ворвался обратно, я поняла, но у него снова полная эрекция. Меня это удивило. Он был не из тех, кто занимается сексом несколько раз за ночь, по крайней мере, если мы до этого не выпили.

— Я ничего не забуду. У тебя это больше не получится. Что у тебя на уме? Расскажи, чтобы мне не пришлось играть с тобой в эту игру.

— Чтобы мы могли перейти к другой?

— Возможно, потому что с тобой иначе не бывает. Ты не можешь просто рассказать мне, о чем думаешь, как это делаю я. Ты бросаешь подобные намеки, которые я не понимаю, а после убегаешь, не желая больше говорить об этом. Ты ведь не думаешь, что я не ощущаю того, что между нами происходит?

— Ничего между нами не происходит, — сказала я, будто только это и услышала. Ничего между нами не происходило. Что это вообще должно значить?

Пэкстон ущипнул меня за оба соска, все еще с силой толкаясь в меня и продолжая говорить, будто мы не были в процессе чего-то другого. Словно мы не трахались. Я сдержала крик, прислушиваясь к его словам.

— Между нами что-то происходит с тех пор, как к тебе начали возвращаться воспоминания.

— Это не воспоминания.

— Что напомнило тебе о нашей брачной ночи?

Я выгнула спину и впилась ногтями ему в руки, признаваясь в правде на эротичном выдохе. Один долгий стон.

— А-а-а, бля-я-я, книга, о да.

— Книга?

— Да, он привел врача, чтобы тот подтвердил ему ее девственность прямо у него на глазах.

Я сжала сильнее пальцы, пронзая ногтями его кожу, когда он ответил в замешательстве.

— Я этого не делал.

— Да, знаю, но ты сделал нечто подобное. Ощущения были очень реальными, я точно знала, что она чувствовала.

Боль от стоящих сосков отозвалась пульсацией между моих ног, когда Пэкстон сильнее ущипнул и прокрутил их, всаживаясь в меня по самые яйца.

— Я унижал тебя, как этот герой книги, но тогда я видел это в другом ключе. Мне казалось, что ты моя должница, словно тебя послали мне, чтобы я вылепил из тебя то, что хочу. Это я и делал. Я сделал тебя своей, владел тобой и делал это так, чтобы ты знала все с самого начала.

— Расскажи мне о том дне. Когда мы поженились.

— Нам пришлось ждать, потому что у тебя не было документов. Тогда я и выяснил, что тебе не было еще восемнадцати, когда мы в первый раз были вместе.

Мы не были вместе.

— Тихо, я рассказываю тебе со своей точки зрения, не с твоей. Я не знал, что ты бежишь от плохой жизни. Не знал, что тебя изнасиловала банда.

Я снова попыталась воспротивиться, но его пальцы оборвали меня на полуслове. Стон. Я смогла издать только стон.

— Получив все необходимое, я организовал роспись. Приехал в час дня с работы, забрал тебя и Роуэн, и мы поехали в здание суда. В одном зале мы получили свидетельство, а в другом нас поженил мировой судья. Затем я завез вас домой, а сам вернулся на работу. Это и была вся свадьба.