Опочтарение - [100]

Этой женщины хватило бы и на двух женщин. Она определенно тяготела к кубическим формам, и, поскольку была полностью облачена в белое, весьма напоминала айсберг. Но была холоднее. И с выдающимися вперед парусами. И в чепчике, таком накрахмаленном, что не мудрено было порезаться.

Позади нее стояли две женщины поменьше, находившиеся в явной опасности быть раздавленными, если она сделает шаг назад.

— Я пришел повидать мистера Гроша, — слабым голосом сказал Мокрист, а Грош что-то забормотал и натянул на голову одеяло.

— Совершенно невозможно! Я здесь смотрительница, молодой человек, и я настаиваю, чтобы вы удалились немедленно! Мистер Грош находится в крайне нестабильном состоянии.

— На мой взгляд, он в порядке, — возразил Мокрист.

Он оценил взгляд, которым смотрительница наградила его. Этот взгляд давал понять, что Мокрист не более чем что-то прилипшее к подошве ее туфли. Он ответил ей собственным максимально холодным взглядом.

— Молодой человек, его состояние крайне критическое! — резко ответила она, — я отказываюсь освободить его!

— Мадам, болезнь не преступление! — воскликнул Мокрист, — людей не выпускают из больницы, их пулей выписывают!

Смотрительница выпрямилась и торжествующе улыбнулась Мокристу.

— Это, молодой человек, как раз то, чего мы опасаемся!103

Мокрист был уверен, что доктора держат в своих кабинетах скелеты, чтобы запугивать пациентов. «Ну, ну, мы же знаем, что у вас внутри…» Это он одобрял. Испытывал к ним определенно родственные чувства. Заведения вроде госпиталя леди Сибил не часто встретишь в наши дни, но Мокрист был уверен, что мог бы сделать здесь весьма выгодную карьеру, разгуливая в белом халате, используя длинные научные названия для болезней вроде «насморка» и с важным видом разглядывая всякие штуки в бутылочках.

За столом сидел доктор Батист104, его имя было написано на специальной табличке, потому что доктора очень занятые люди и не могут помнить все на свете. Он поднял взгляд от своих заметок на Толливера Гроша.

— Очень интересный случай, мистер Губвиг. Впервые в моей практике мне пришлось оперировать, чтобы удалить одежду с пациента, — сказал он, — вы случайно не знаете, из чего он делал свои припарки? Нам он не захотел сказать.

— Насколько мне известно, это были слои фланели, гусиного жира и хлебного пудинга, — ответил Мокрист, оглядывая кабинет.

— Хлебный пудинг? В самом деле хлебный пудинг?

— Похоже, что так.

— Значит, никакой животной органики? Нам они показались кожаными, — сказал доктор, листая свои заметки, — а, вот, здесь. Да, его штаны сгорели, после того, как взорвался один из носков. Мы не знаем точно, почему.

— Он заполнял носки серой и углем, чтобы освежить ноги, и пропитывал штаны селитрой, чтобы не завелись Мошкробы, — пояснил Мокрист, — он очень верит в народную медицину, видите ли. И не доверяет докторам.

— Правда? — сказал доктор Батист, — ну что же, значит, он сохранил остатки здравого смысла, должен признать. Кстати, лучше не спорить с медсестрами. Лично я считаю наиболее мудрым способом действий бросать шоколадки в одну сторону, а самому быстро бежать в другую, пока их внимание отвлечено. Полагаю, мистер Грош считает, что каждый человек сам себе терапевт?

— Он сам готовит себе лекарства, — объяснил Мокрист, — каждый день он начинает с пинты джина, смешанного с вытяжками селитры, серного порошка, можжевельника и луковым соком. Он говорит, это прочищает трубы.

— Великие небеса, готов поспорить, что так и есть. Он курит?

Мокрист обдумал вопрос.

— Не-ет. Скорее, дымится, — сказал он, наконец.

— А его познания в алхимии…?

— Вообще никаких, насколько я знаю, — признал Мокрист, — хотя он готовит весьма любопытные конфетки от кашля. Стоит пососать их пару минут, и начинаешь ощущать. Как ушная сера течет из ушей. А еще он наносит себе на колени смесь йода с…

— Достаточно, — прервал его врач, — мистер Губвиг, бывают моменты, когда нам, скромным практикам от медицины, лучше просто постоять в сторонке и с изумлением посмотреть на работу мастера. Очень далеко в сторонке, в случае с мистером Грошем, и, желательно, спрятавшись за деревом. Заберите его, пожалуйста. Должен сказать. Что не смотря ни на что, он в удивительно хорошем состоянии. Теперь я вполне понимаю, почему он так легко перенес атаку баньши. Фактически, мистер Грош вероятно вообще неуязвим, хотя я и не советовал бы вам позволять ему исполнять чечетку. О, и заберите его парик, ладно? Мы попытались спрятать его в шкаф, но он выбрался. Счета мы отправим в Почтамт, хорошо?

— Я думал, на вывеске написано «Бесплатный Госпиталь», — заметил Мокрист.

— В основном, да, в основном, — сказал доктор Батист, — но те, кому боги ниспосылают столько даров — сто пятьдесят тысяч, как я слышал — пожалуй, уже получили всю необходимую благотворительную помощь, хм?

«Ага, и все они лежат в камерах Стражи», — подумал Мокрист.

Он полез в карман и достал мятый лист долларовых марок.

— А это возьмете в уплату? — спросил он.

Иконография Несмышленыша, выносимого Мокристом фон Губвигом из Почтамта, была признана редакцией «Правды» весьма удачной, поскольку на ней было животное, что всегда привлекает внимание читателей, и поэтому картинка занимала видное место на первой полосе. Взяткер Позолот смотрел на нее, не проявляя ни малейших признаков интереса. Затем он перечитал статью под картинкой, озаглавленную: