Оплаканных не ждут - [68]

Когда они садились в машину, которая уже стояла около дома, он даже предложил Хаджинарокову как-нибудь вместе с женой посетить его дом. Алкес ничего не обещал, но и не отказался.

— Заедем еще раз на минутку в правление, — сказал Хаджинароков, усаживаясь рядом с шофером.

В правлении он задержался еще меньше, чем в прошлый раз, и, вернувшись, сказал:

— Ну, а теперь я в лес. На пасеку. Подброшу вас, кстати, к самому дому. Похоже, что скоро может начаться дождь.

Берузаимский хотел поблагодарить, но только кивнул головой: прямо напротив выхода из правления на том же самом месте, что и в прошлый раз, он снова увидел того же небритого человека с темным лицом и сросшимися на переносице бровями. Теперь он совершенно ясно заметил, что человек этот смотрел на машину, в которой они сидели. Владимиру Петровичу опять показалось, что человек этот снова хочет броситься к ней. Но это длилось только одно мгновение. Человек, как и в прошлый раз, резко повернулся и быстро зашагал прочь, низко опустив голову и спотыкаясь, словно слепой.

Хаджинароков, кажется, ничего этого не заметил. Но Владимира Петровича на мгновение охватило острое чувство тревоги. Больше всего на свете он не любил непонятное. Что все это могло значить? И тут его осенило. Так вот кого напомнил ему портрет, висевший в комнате Хаджинарокова. Это лицо. Именно это лицо. Но кто был все-таки этот человек? Родственник Хаджинарокова? Ведь отец его погиб. Может быть, брат отца? Дядя Алкеса? Но тогда почему он так странно вел себя? Почему не подошел к машине? Впрочем, мало ли какие отношения могут складываться у людей, даже если они и являются близкими родственниками! А могло быть и другое. К лицам коренных жителей Владимир Петрович еще не достаточно привык. И, как это часто бывает в подобных обстоятельствах, многие из них кажутся ему похожими одно на другое. Но тогда почему так странно вел себя этот человек?

Владимир Петрович, задумавшись, снова, кажется, отвечал невпопад на вопросы Хаджинарокова, который расспрашивал, как нравится ему их край, доволен ли он, что приехал именно сюда. Хаджинароков, уловив рассеянность Владимира Петровича, снова приписал это воспоминаниям об умершем ребенке.

Снова встрепенувшись, Берузаимский сказал, что здесь ему очень правится и он нисколько не жалеет, что обосновался в этом крае. Вообще-то он родился в Таджикии, а на Север попал после войны, хотел подработать побольше денег. Денег заработал достаточно, стажа теперь тоже хватает. Вот только со здоровьем стало не совсем хорошо. Три года войны. Эго что-то, да значит. И ощущаешь их только теперь, когда уже за пятьдесят.

— Война — это страшная штука. Пусть ее никогда не будет, — заключил он. — Вы тоже вот достаточно пострадали. Потеряли отца.

— Да, и мать тоже, — тихо сказал Хаджинароков. — Ведь она, как говорят, не перенесла известия о его смерти.

— А вам точно известно, что отец погиб? — спросил Владимир Петрович. — Знаете, бывают такие недоразумения.

— Так где ж тогда ему быть? — пожал плечами Хаджинароков. — Ведь он, говорят, мать любил не меньше, чем она его. Нет, к сожалению, это все более чем точно. И похоронная пришла, да и есть еще более веские доказательства.

— Какие же именно? — полюбопытствовал Владимир Петрович.

— Есть человек, который видел его гибель. Его лучший друг Джамбот Джабаев. Это тот самый новый лесник, о котором мы вам с дядей Капланом говорили. Он был танкист, горел в танке и видел, как мой отец бросился с гранатами под вражескую машину. Его разорвало почти на его глазах.

— Знаете, — сказал Владимир Петрович, — бой есть бой, в горячке можно и ошибиться. Впрочем, если такое свидетельство… У него никого не осталось, кроме вас? Братьев у него не было?

— Был один, — теперь уже рассеянно ответил Алкес, думая о чем-то своем. — Да они с ним не общались. Жил он как-то не так, как надо было жить, по мнению отца. Давно отсюда уехал. Даже не знаю, жив он или нет.

— И они были похожи друг на друга? — С явным интересом спросил Берузаимский.

— Говорят, да, — снова думая о своем, ответил он. — Говорят. Сам я его не видел.

— А как вы думаете, если бы он вдруг приехал, то заглянул бы к вам?

— Вообще-то не знаю, — нехотя ответил он. — Слышал, будто бы его за что-то посадили. Отец мой, как видно, оказался прав. Но если и попадет в наши края, наверное, все-таки зайдет. Хотя и нелегко это ему будет.

«Так вот, дорогой Алкес, он уже приехал», — хотел сказать Берузаимский, но не сказал, а только с облегчением откинулся на спинку сиденья. Кажется, он разгадал загадку, которая мучила его эти последние полтора часа. Неразгаданных загадок он не любил. Они были хуже, чем явная опасность. Потому что к ним нельзя было приготовиться.

Пока Берузаимский был доволен собой. Все складывалось согласно разработанному им плану. Год акклиматизации прошел спокойно. Он прочно вросся в окружающую его среду. Его уже считали в этих местах старожилом. И теперь, когда наступало время действий, пока не активных, а просто действий, все развивалось вполне успешно. Знакомства, которые он установил за последние дни, в свое время сыграют роль. Те, кто за перевалом строили корпус, и не подозревали, что за их работой уже установлено самое пристальное наблюдение. Пройдет еще год, и все, что будет происходить на нем, все, вплоть до малейших ритмов его жизни, будет фиксироваться так же точно и неотвратимо, как фиксировался сегодня график строительства в организации, которая его осуществляла.