Оплаканных не ждут - [66]

Вступивший в разговор пасечник сказал, что завтра или даже, возможно, сегодня к вечеру они постараются увидеть Джамбота и поговорить с ним. Но когда Берузаимский заметил Алкесу, что работал некоторое время плотником, последнего это очень заинтересовало.

— Слушайте, — сказал он. — А что, если вы пойдете к нам? К осени здесь на пасеке предстоит большая работа. Зарабатывать вы будете не меньше, чем в лесхозе. Это я вам гарантирую.

— Что ж, об этом стоит подумать, — ответил Берузаимский. — Тем более что до пасеки мне совсем близко, рукой подать.

— Но, а если она будет немного дальше? — спросил Хаджинароков. — Тогда это вас не устроит?

— Ну, это смотря на сколько дальше, — засмеялся Владимир Петрович. — Если по ту сторону ущелья…

— Нет, нет, — перебил его Алкее. — Значительно ближе. Ну да ладно, мы еще об этом потолкуем. Если вы сосед нашего дяди Каплана, будем встречаться часто.

Только после этого разговора Берузаимский решил завести речь о ружье. Он сказал, что уже не от одного человека слышал о «Зауэре» Хаджинарокова, что у него самого когда-то было тоже ружье такой же марки и он очень хотел бы посмотреть, одинакового ли они все образца, потому что слышал много спорного на этот счет. Конечно, это совсем не к спеху, когда-нибудь, когда у Алкеса будет свободное время.

— Зачем же откладывать, — агроном посмотрел на часы, — если у вас есть время, можно это сделать и сейчас. Я еще не завтракал и как раз еду домой. Садитесь в машину, поедем вместе. А потом я вернусь сюда снова и подкину вас.

Такого поворота дела Берузаимский никак не ожидал. Все складывалось быстрее и проще, чем он мог предполагать.

— Дядя Каплан, — крикнул главный агроном уже из кабины. — Так, если будут спрашивать, скажи, буду часа через два.

«Газик», попрыгав по лесной дороге, выбрался на проселочную.

Когда они проезжали мимо дома Берузаимского, тот показал, где живет.

— Знаю, — засмеялся Алкее. — Раз по соседству с дядей Капланом, мне уже и так все ясно. Так вот, пойдете к нам работать, буду и за вами заезжать. Правда, не каждое утро. А летом можно жить и на пасеке. Одно удовольствие! Не было бы у меня семьи, я давно бы сам туда перебрался.

Они миновали хутор Рамбесный. Во дворе у вдовы Фамет, кажется, на этот раз никого не было.

По дороге Берузаимский заговорил об охоте: какая она в этих местах. Алкес засмеялся: заниматься этим делом у него пока, к сожалению, не было возможности, да и вряд ли будет. Колхозные дела, особенно пасека, отнимают слишком много времени. Да и он, по правде говоря, совсем не любитель ходить по лесу с ружьем. Вот его отец, это совсем другое дело. Лучшего охотника, как он слышал от многих, во всем краю было не сыскать. Ничего не поделаешь — наверно, пошел не в отца. Слушая Алкеса, Берузаимский подумал, что в таком случае он, пожалуй, может уступить ружье ему сразу. А это совсем не входило в его планы. И он постарался перевести разговор на другую тему.

Через полчаса они въезжали на улицу райцентра.

— К правлению, — сказал Алкес, нагнувшись к шоферу, и обернулся к Берузаимскому: — Прошу извинить, это на пять минут. Больше я вас не задержу.

У входа в здание правления колхоза стояли два грузовика, одноконная бричка и несколько оседланных лошадей. Около красочно оформленного стенда толпилась группа мужчин. Они разговаривали, размахивая руками. Только один крепкий седовласый человек лет пятидесяти со смуглым небритым лицом стоял чуть поодаль от них, прислонившись к забору.

Берузаимский видел его из оконца. С каким-то мучительным напряжением тот смотрел на их машину. Именно на их машину. Он не мог ошибиться. В одно мгновение ему даже показалось, что человек этот хотел броситься к машине, но огромным усилием он сдерживал себя. Поведение этого странного человека наполнило Берузаимского смутным беспокойством, и он не спускал с него глаз. Теперь человек этот напряженно смотрел куда-то мимо машины, наверное, на двери правления. Потом он вдруг выпрямился и быстро отошел в сторону. Куда — Берузаимский видеть этого не мог. Высунуться из кабины было уже нельзя, потому что в этот момент подошедший Алкес открыл дверцу.

— Поехали, — произнес он веселым голосом, устраиваясь на сиденье. — Часик-полтора можно побыть дома. Светлячок, наверное, уже заждалась. Светлячок — это моя жена, — добавил он, заметив вопросительный взгляд Берузаимского. — Привык называть ее так до женитьбы, так и не отвыкну теперь. Даже перед чужими… Вообще-то ее звать Нафсет. А сына — Тагир, сейчас вы его увидите.

— Очень красивое имя, — сказал Владимир Петрович. — Хотя, наверное, очень редкое. Я такого, например, никогда еще не слышал.

— Возможно, — кивнул головой Алкес. — Мы назвали его так в память о моем отце. Он погиб на фронте. Я совсем его не помню. Мне еще года не было, когда он ушел. Ну, вот мы и приехали. — Алкес открыл дверцу и выпрыгнул из машины. — А ты, Мухтар, можешь ехать домой. Вернешься через час. Ну, Светлячок, — весело произнес он, входя в комнату, — принимай гостей. Человек нашим наследственным ружьем интересуется. А заодно и перекусить нам надо.

— Извините, пожалуйста, за вторжение, — развел руками Владимир Петрович. — Но с вашим мужем не так просто сладить. Я только поинтересовался ружьем, а он, видите, и за стол уже сажать меня хочет. Я лучше зайду как-нибудь в другой раз.