Оперные тайны - [59]

И теми женскими чертами, о которых ему мечталось, он и наделял своих оперных героинь. О чём мечтаю, то и пою. Такими женщинами «населены» все его оперы. Манон. Тоска. Лиу. Мюзетта, femme fatale – и вместе существо, полное настоящих человеческих эмоций и чувств, подлинной женской силы. Как она говорит Марселю: «Отнеси, продай мою муфту, драгоценности, серьги, помоги Мими…» Мими – при всей своей слабости и болезненности – тоже человечек цельный и очень сильный.

Бонсай из Нагасаки

У меня общение с японской культурой, с людьми, носителями совершенно иной ментальности, началось с Токио – там было концертное исполнение «Саломеи» в Santori hail.

Меня встретили три девочки с совершенно одинаковыми улыбками на лицах: «Казарновская-сан, мы вам сейчас покажем вашу гримёрную. Вам там приготовлен обед. Мы уже знаем, что вы любите вегетарианскую кухню. Вас ждут японские вегетарианские блюда. Казарновская-сан, чего вы ещё желаете? Может быть, вы хотите пройтись по всему зданию? Или попробовать акустику сцены? Тут в двух шагах есть торговый центр – не хотите ли потом посмотреть новые коллекции? Мы вам всё покажем!» Я просто обалдела от такой вежливости, от такой услужливости и обходительности. Как там говаривал гоголевский герой? Галантерейное, чёрт возьми, обхождение…

Памятный Мадам Баттерфляй в Нагасани

В Японии, помимо «Саломеи», у меня было несколько концертов от японской Ассоциации Рихарда Штрауса – и один из них в Нагасаки. Разумеется, я сразу же подумала о Чио-Чио-сан. Но Нагасаки – это и город, где особенно любят икебану и близкую ей культуру бонсай. Дословно – выращенное в подносе! То есть это культура или, лучше сказать, искусство выращивания точной копии настоящего дерева в миниатюре. Хотя выращивание бонсаев считается и целой наукой.

Говорят, когда-то очень-очень давно некий император повелел создать миниатюрную копию своей империи. Со всеми горами, городами, реками и, разумеется, деревьями. И считается, что искусство бонсай в Японию привезли в VI веке буддистские монахи, привыкшие к совсем небольшим помещениям, поэтому высота дерева не могла превышать полуметра.

Пятьсот пятьдесят пять видов сакуры растёт в Нагасаки. И очень многие превращают в бонсай, в переводе – деревья, выращенные в подносе. Берут веточку, как бы модель большого дерева, проращивают и – в том числе благодаря плоской корневой системе – «лепят» форму в уменьшенном виде.

Бонсай

Я нигде ничего подобного не видела. Там есть не только карликовые сакуры, но карликовые ёлки, карликовые яблони… Бонсай извиваются какими-то восьмёрками, кроны становятся почему-то похожими на большие орхидеи… Это что-то невероятное! Например, можно соединить карликовое дерево с каким-то цветком. Или с плодоносящим деревом – я сама видела крохотную ёлку, крону которой обвивает крона яблони и на ветках растут совсем малюсенькие яблочки…

Но вместе с тем – именно в Нагасаки! – у меня было и ощущение некоей искусственности этой культуры. И понимание, что именно оттуда, из недр этой культуры, и «растут» эти женщины, эти гейши. Они искусно и искусственно выращенные из её толщ ростки. Такие живые бонсай, которые выращиваются в соответствии с присущими только этой культуре и сложившимися веками атмосферой, обстановкой, принципами, нравственными ценностями. Такова и Чио-Чио-сан.

Японские девочки и выращиваются как дорогие растения, с крохотными ножками, со строго определённым рисунком на платье. Там масса градаций. Всё изменяется: и платье, и причёска, и количество палочек в причёске, и цветок в ней тогда, когда девочка становится женщиной, когда у неё появляется ребёнок… Это целый язык!

При этом эти миниатюрные деревца очень трудно сломать или даже согнуть. На протяжении многих веков кто только не покушался на японцев и на их маленькие острова! И китайцы, и корейцы, и монголы. Помните тайфун – «божественный ветер», по-японски «камикадзе», дважды в конце XIII века разметавший армады свирепого хана Хубилая? Поэтому так изумлявшая европейцев и продолжавшаяся до середины позапрошлого века самоизоляция Японии – совсем не от хорошей жизни. Но там даже борьба, сражение с врагом – это не просто ударить его по голове. Не просто пнуть и убежать, а целый ритуал. Не просто убить врага, а убить красиво. Пластично!

В Японии – как, впрочем, и вообще на Востоке – всё связано с движением. Я смотрела индийские и японские ритуальные танцы – это очень похожие культуры. Язык жеста, язык тела, видоизменённый язык животного мира возведён в абсолют. Малейшее изменение в движении пальцев, бровей, во взгляде – и смысл меняется. Я тебя принимаю, я тебя приглашаю на свидание или к любовной игре… или, наоборот, я тебя ненавижу и отвергаю.

Взгляните на современных японских девочек. Такие же маленькие ножки, те же каблуки, те же платформы. Но по тому, как они ставят эти ножки, как они носят свои кимоно, виден определённый тип женщин, выращивавшийся на протяжении многих столетий. Японцы выращивают его намного дольше, чем, скажем, англичане стригут свои газоны!

Всё это никуда не пропало. Посмотрите, как молодые японки разговаривают. Как они стоят в длиннющей очереди за автографом. Никто никуда не бежит. Не толкается. Не толпится. Не лезет, упаси боже, без очереди! Они даже стоят и подают программку и ручку в такой молитвенной позе, говоря: «Домо аригато гозаимас, большое спасибо – Казарновская-сан!»