Оперные тайны - [37]

Я просто обожаю эту музыку, я её могу слушать бесконечно, причём совершенно разные фрагменты. Меня всегда пронзает в тот момент, когда приходит Командор и вдруг раздаётся орган и начинается самая настоящая опера-сериа.

Площадь Донны Эльвиры в Севилье

Тут я в очередной раз поражаюсь гению Моцарта и понимаю детские чувства Петра Ильича Чайковского. У него в доме была купленная ему родителями оркестрина – очень своеобразный музыкальный инструмент, напоминающий небольшой орган. Сегодня его можно увидеть в Доме-музее Чайковского в Воткинске.

Музыка на нём воспроизводилась и посредством игры на его клавиатуре, и в записи – на восковых валиках. Это та самая оркестрина, которую Модест Ильич потом назовёт первым музыкальным просветителем своего великого брата. О чём потом напишет прямо и Пётр Ильич: «Моцарта я не просто люблю – я боготворю его… Тем, что я посвятил свою жизнь музыке, я обязан Моцарту».

На валиках этой оркестрины, в числе прочих, были записаны и фрагменты из «Дон Жуана», в частности ария Церлины, дуэт Церлины и Дон Жуана и вот эта сцена прихода Командора. Пётр Ильич вспоминал потом, что, когда он эту музыку впервые услышал, с ним случилась истерика, пошла кровь носом. Моцарт – такой гений, который точно колом пронзает всю голову, всё тело.

И я тут не исключение. Вот сколько раз я слушала и эту сцену, да и другие отрывки, столько раз по мне бежали мурашки… Потому что весь гармонический лад, весь строй этой музыки – не от мира сего, они из каких-то иных миров, из каких-то совершенно бесконечных и непостижимых для нас бездн, которые позволяют нам хотя бы отчасти понять личность Моцарта.

Я уже говорила, как относились к «Дон Жуану» Россини, Вагнер и Гуно. А вот Бетховен, например, предпочитал «Волшебную флейту» и «Свадьбу Фигаро». Тут, конечно, не обошлось без ревности.

Почему? Потому что здесь Моцарт прорывается уже в чистейший романтизм, то есть на бетховенскую территорию. Вдобавок в психологическом отношении они были антиподами. Бетховен с его рано наступившей глухотой был почти изначально замкнут на себя, на свой микрокосмос, был такой «вещью в себе»… А Моцарт – чистейший экстраверт!.. С кем ещё его можно сравнить? Это такое гармоничнейшее создание, считывающее тонкие космические энергии…

Оркестрина в доме-музее Чайковского в Воткинске

И понятно, что эта опера привлекает во множестве не только певцов, но и постановщиков. Мне очень нравится тот «Дон Жуан», который шёл в сезоне 1986–1987 годов в Зальцбурге с Гербертом фон Караяном: Сэмюэл Рэми – Дон Жуан, Анна Томова-Синтова – донна Анна, Юлия Варади – Эльвира, Ферручо Фурланетто – Лепорелло и Кэтлин Бэттл – Церлина.

Очень многие, без преувеличения гениальные интерпретации успели запечатлеть на киноплёнке – как, например, спектакль Зальцбургского фестиваля 1954 года под управлением Вильгельма Фуртвенглера с Чезаре Сьепи в роли Дон Жуана, Элизабет Грюммер в роли Донны Анны и Лизой Делла Каза в роли Донны Эльвиры.

А фильмы! Например, то, что снял в 1979 году Джозеф Лоузи с участием Руджеро Раймонди, Кири Те Канава, Жозе ван Дама и Терезы Берганца, трудно механически назвать фильмом-оперой, это какой-то синтетический жанр. Думаю, что и наш фильм 1987 года, режиссёром которого был Йонас Вайткус и о котором я уже рассказывала, тоже не из худших. Но, на мой взгляд, в нём слишком много крови…

Вообще я видела очень много интерпретаций «Дон Жуана», но то, что я вижу в последнее время, мне, к сожалению, нравится всё меньше. Как, скажем, последний спектакль в Зальцбурге…

А напоследок не могу не рассказать одну романтическую историю о великом болгарском басе Николае Гяурове. Однажды он пел Дон Жуана в Зальцбурге и впервые встретился на сцене с Миреллой Френи. И вот он решил – прямо под окном гостиницы, в которой она жила! – спеть ей серенаду Дон Жуана «Deh, vieni alia finestra, о mio tesoro…». И простудился при этом так, что от следующих спектаклей вынужден был отказаться. Вот она, любовь…

«И милосердие воспел…»

Один из первых предметов, которые начинают изучать в институтах будущие юристы, – римское право. Потому что многие знакомые и близкие нам сюжеты – ив политике, и в экономике, и в искусстве, – которые мы считаем «вечными», происходят именно оттуда. Казалось бы, кто и что нам этот Древний Рим, сколько веков прошло!

Однако он на протяжении очень долгого времени так или иначе волновал и историков, и художников, и музыкантов. Не оттого ли, что под сенью римских тог, римских колонн и вообще римского декорума и композитору, и либреттисту было легче вести речь о том актуальном и даже сиюминутном, что волновало не только творцов, но и простых людей? И эти люди с ходу улавливали то, что хотели сказать им со сцены!

Бах, Глюк, Моцарт

Тема «Милосердия Тита», где римский Капитолий[9] – символ абсолютной власти и фактически одно из действующих лиц, актуальна всегда и везде. В том числе и в опере-сериа, где её звучание ещё усиливает яркость характеров, костюмов и декораций. Власть. Борьба за власть. Месть. Желание беспощадно сковырнуть кого-то с трона и – немножко интриг, немножко страсти, немножко крови! – самому занять на нём сладкое местечко.