Оперные тайны - [22]
Хенрик Херц, автор драмы «Дочь короля Рене»
Ведь сама сказка Херца и вправду очень проста – она про любовь, про то, как девочка захотела видеть. А Чайковский поднял для себя планку гораздо выше, он копнул гораздо глубже. Если ты не настоящий философ, не мудрец по жизни, ты эту оперу в полном объёме для себя не раскроешь и не поймёшь. Тут надо подняться до уровня Эбн-Хакиа, до уровня прозревшей Иоланты.
Когда человек раскрывает себя в Боге и в любви, то к нему приходит понимание, что всё прочее – это такая мишура… «Иоланта» для меня – абсолютный философский камень… Видимо, именно это имел в виду Покровский.
Нет ничего глупее, чем трактовка Иоланты как сладенькой безвольной девочки, певицы иногда этим злоупотребляют. Она совсем не сладкая! Она – мятущаяся душа… «Скажи мне, Марта, – что, отчего, зачем, почему у меня столько вопросов, почему в моей благополучной жизни мне так плохо, так неуютно? Отчего это прежде не знала ни тоски я, ни горя, ни слёз?» Тут главное слово – «прежде»…
Что это за ликование? Это ликование Господа, ликование жизни, которое она смутно ощущает, но объяснить не в силах. Ей хочется глазами это увидеть, ей хочется познать тот, другой мир, который она ощущает, но понять не может. Когда твой духовный мир встаёт во главу угла, он тебе не даёт спокойно жить в холе и неге. Он становится смирительной рубашкой, хочется вырваться из неё – одному в Тибет, другому в монастырь, третьему ещё куда-нибудь… Об этом хорошо пишут Николай Константинович и Елена Ивановна Рерихи.
Просто люди ищут этот философский камень. Ищут и не находят. И у Чайковского эта загадка разлита во всех гармониях «Иоланты», она звучит болью, радостью, призывом, звучит мягкой мелодраматической, сентиментальной такой интонацией.
Там нет ни единого «успокоенного» куска. Там всё время ощущается более или менее подспудное, но постоянное бурление – начиная с хора подружек и ариозо Иоланты. Там есть один только благополучный человек – герцог Бургундский Роберт, который крепко стоит на земле, упивается любовью к своей Матильде, пьёт вино, и, наверное, со смаком уписывает свою зажаренную на вертеле баранью ногу… Словом, он типичный гедонист. Эпикуреец! И не оттого ли король Рене так легко возвращает ему данное слово, что сразу видит, из какого теста испечён сей добрый молодец? Совсем из иного, нежели его дочь!
А Водемон – другой. Он увидел Иоланту, он сразу же понял, что это такое совершенно невероятное существо, что сразу захотел с ней непременно поговорить. Это героиня его снов, которую он встретил наяву – ангел непорочный, «облик девственной богини / Величавой красоты, С взором полным благостыни, / Херувимской доброты».
И вдруг он уразумевает («Не прикасаясь? Разве можно?..») – «Творец! Она слепая!!» Кок же так можно?! Это невероятно страшно! И как она этого не выдаёт, этот представший перед ним эльф, это фантастическое, неземное создание, смотрящее вдаль совсем не слепыми глазами? Он хочет непременно докопаться, что же это за создание и откуда такие существа берутся?
Любовь Казарновская в роли Иоланты
Там во всех – в Иоланте, в Марте, в короле, в ибн Хакиа, даже в Альмерике с Бертраном – дрожит, пульсирует нота этого непознанного мира, желания постичь этот философский камень. Это – самый главный вопрос, и нет ему разрешения даже в финале. Нет полного благополучия!
Иоланта прозрела… а вот что с нею будет дальше, вообще непонятно. Их с Водемоном любовь, едва зародившись, уже прошла через такие вихри, через такие испытания. Нет, они не будут этакой вполне себе благополучной семьёй, как это может показаться многим. Они останутся такими же пытливыми натурами, они вместе будут искать этот философский камень – и чем это кончится?
Эта опера – действительно сплошная загадка. Она ставит очень много вопросов, заставляя всех нас думать о том, что разве благополучие, комфортная жизнь – всё в нашей жизни? Разве к этому мы должны стремиться? Нет, мы должны стремиться к совершенно иному. Помните Пушкина? «Стремиться к небу должен гений»! И открыть в себе ту духовную силу, ради которой мы на эту землю и пришли.
Отыскать, обязательно отыскать свой путь, и в любви, и в жизни, и в философии, и в привязанностях… Не про материальное – а про чисто духовное – вот о чём эта опера. А всё духовное ставит много вопросов. Очень много. Это не только чисто физиологическое, медицинское прозрение. Это оно плюс что-то из иных, совсем не земных иных материй. И Пётр Ильич тоже до конца дней своих искал для себя этот философский камень.
Мы все Твои дети, Господь. И если человек прозревает духовно и становится на путь Веры, путь Света, путь Любви, то тут ему преград нет. Она становится адекватной, идентичной тому великому врачу, которого зовут Господь Бог, исцеляющему души наши. Вот что, на мой взгляд, завещал нам своей последней оперой Чайковский, вот о чём для меня «Иоланта».
