Оперные тайны - [20]
Елена Константиновна Лешковская, исполнительница роли Иоланты в драме Хенрика Херца (1888)
Я думаю, что и у Пушкина в тридцать семь, и у Лермонтов в двадцать семь – было схожее чувство выполненности своей кармической задачи. То есть понимание, что сделано лучшее из того, что вообще можно было сделать, что завершён некий жизненный цикл.
И уже полетели птицы вещие, уже – один за другим – написаны главные шедевры: «Пиковая дама», «Иоланта», ратгаузовский цикл романсов, Шестая симфония. Ничего выше и лучше уже не будет. И как следствие – желание поставить точку, подвести итог. А раз ты сом себе это говоришь, то действительно сбрасываешь газ, приостанавливая активный творческий процесс.
Модест Ильич Чайковский
Не знаю, насколько это правомерно, но при размышлениях о Чайковском, Пушкине, Лермонтове мне всегда приходит в голову сравнение с Христом. Христос ведь тоже в полной мере чувствовал, что его жизнь подходит к концу, потому что он сделал главное. Он пробудил в людях желание изменить свою жизнь, пересмотреть свой взгляд на очень многое в жизни, раскрыл им глаза на важнейшие вещи. Он себя уже готовил на крест.
И мне кажется, Пётр Ильич себя – тоже. Как и Пушкин. Готовил, понимая, что в плане чисто человеческом из тупика для него выхода нет. А главные слова в творчестве уже сказаны, свой «выхлоп» в космос он уже сделал. Он понял, что Человек – это духовное, материальное создание, а не наоборот. А дух способен преодолеть всё, что угодно. Человеку, у которого открылись внутренние глаза, не страшно ничего. Последняя опера Чайковского – именно об этом.
О каком свете речь?
Большинство русской публики просто не успело этого понять. Ровно через четверть века после премьеры «Иоланты» Россию постигла национальная катастрофа, а для новой власти, атеистической и богоборческой, любые разговоры, особенно со сцены, о Боге, Духе, благодати и прочей «аллилуйщине» были более чем неуместны.
Поэтому либретто «Иоланты» было подвергнуто жесточайшей вивисекции. Я не знаю, кто её совершил. Но поэту Сергею Городецкому, проведшему схожую операцию с глинкинской «Жизнью за Царя» – он привёл её либретто в полное соответствие с политической конъюнктурой осени 1939 года, – Анна Ахматова до конца жизни не подавала руки. Сравним тексты – оригинальный и советский – финального ансамбля «Иоланты».
Модест Чайковский
«Неизвестный» советский автор
Налицо сознательная и радикальная подмена смыслов, понятий. Вследствие этого последняя опера Чайковского, его фактическое завещание на многие десятилетия, превратилась для наших оперных театров в «дежурное блюдо» детских утренников, в слащаво-приторную сказочку про слепую девочку.
А «сказочка»-то эта совсем о другом. О волшебной силе любви и о духовном прозрении, так как физическое прозрение Иоланты никогда не произошло бы без прозрения любовного. Она безумно захотела видеть мир, который наполнен такими словами, как те, что она впервые услышала от Водемона.
Я уверена, что и чисто физически Иоланта прозрела, – хотя и признаю возможность иных трактовок. Заметим кстати, что в либретто после реплики эбн Хакиа «Не наказанье, а спасенье дочери твоей!» есть примечание «С этого момента сцена начинает темнеть, вдали горы принимают окраску вечерней зари». А в финале, после реплики хора «О, счастье, о, радость, Иоланта видит свет!» и вовсе значится: «Почти ночь; только дальние вершины гор чуть освещены отблеском вечерней звезды».
Какое уж там «при свете дня»! Значит, это совсем не о дневном свете. Чайковский написал оперу о чуде любви. А любое чудо связано с необыкновенными явлениями, с исцелениями от рук великих врачей, которые владели духовными силами, – именно таков эбн-Хакиа.
Для меня эбн-Хакиа – это хилер. Не просто врач, а магический врач, который воздействует на организм через желание, через силу духа. Он говорит, что Иоланта должна быть одержима желанием видеть. Лишь тогда и только тогда моё лечение возымеет силу. А пока в ней это желание не превзошло все мыслимые и немыслимые пределы, я ничего сделать не смогу, и даже мои хилерские способности и моя медицина не помогут, пока это её желание с силой не выплеснется наружу.
