Оперативное вмешательство - [90]

– А как же ваша Великая Артания? – спросил Багратион. – Неужто вы бросите ее на произвол судьбы и умоете руки, когда статус ее самовластного монарха более не будет вам нужен для легализации среди других царствующих особ?

– Неужто вы, Петр Иванович, так и не поняли, что у меня нет привычки бросать доверившихся людей мне на произвол судьбы и умывать при этом руки? – с легким раздражением произнес я. – Понтий Пилат – один из самых нелюбимых мной исторических персонажей. Мой адъютант и приемный сын Ув за то время, что осталось ему до полного возмужания, пройдет у меня полный курс обучения на самовластного монарха. И в тот день, когда ему исполнится двадцать один год, я передам ему Артанскую корону, оставшись лишь номинальным покровителем и защитником созданного мною государства. В отличие от меня, он – плоть от плоти и кровь от крови того мира и того народа, и потому будет ему хорошим государем, полностью отождествляющим себя со своими подданными. Я знаю этого юношу уже полтора года, и с полной уверенностью могу сказать, что это будет именно так. А вас я могу заверить, что все мои Верные, кем бы они ни были, будут приняты как родные в том русском государстве, которое Господь собирается отдать мне в ленное владение, в каком бы году оно ни находилось. Никто не будет брошен, и всем найдется дело в соответствии со способностями и темпераментом, и вас это тоже касается. Но сейчас хватит разговоров о посторонних вещах, они уже подходят…

Приближение своего призывного контингента я почувствовал уже давно, сначала энергооболочкой, а потом и всей сущностью Бога Войны. И вот в неверном свете зажженных на гребнях холмов маячных огней показалась первая галера, под мерное уханье барабана ритмично взмахивающая веслами, а за ней еще и еще. Вот первая галера тыкается носом в песчаный пляж, весла бессильно повисают, и из недр гребной палубы наверх, сначала неуверенно, а потом быстрее и быстрее, начинают выбираться гребцы, одетые только в белые полотняные порты и такие же рубахи. Некоторые из них вооружены абордажными саблями и пистолями, которые они забрали у истребленных «Шершнями» башибузуков, руки других пусты. Они спрыгивают в воду, оказавшись в ней, кто по колено, кто по пояс, а кто и по грудь, после чего идут к нам. Как только галера оказывается пуста, над ней, едва видимый в ночном мраке, зависает свистящий импеллерами малый челнок с «Неумолимого», цепляет ее своими гравитационными захватами и, с натугой выдернув из воды, отволакивает вглубь суши, где ее дальнейшая участь – превратиться в дрова. Иначе нельзя, ведь на этом участке пляжа способны причалить не больше десятка галер, а их сюда идет почти сотня.

Зрелище, надо сказать, не для слабонервных. Вчерашние гребцы, задрав головы, взглядами провожают свою каторгу[22] на пути к месту ее последнего упокоения. Но шока нет. После того как они наблюдали результат работы эскадрильи «Шершней», весь шок из этих людей давно вышел, да и о Крыме теперь ходит слава как о сказочной стране, в которой возможно все.

Но не успела галера исчезнуть за едва видимым во тьме гребнем горы, как ко мне из темноты подходит знаменная группа. Я выдергиваю из ножен свой меч, после чего становится светло как днем, и начинаю говорить на латыни, а энергооблочка повторяет за мной на турецком языке, местном лингва-франко. Но в любом случае, те, кто готов немедленно принять Призыв, слышат меня прямо из ума в ум, а остальные мне уже не особенно интересны.

– Все, кто хочет носить оружие и вместе со мной сражаться со злом, – громко произношу я, – неважно, какой он веры, какой расы и какого народа, пусть отойдут направо. Те, кто хочет вернуться домой и жить мирной жизнью, должны отойти налево. Делайте выбор прямо сейчас, и не жалейте потом о своем выборе, потому что каждый получит свое сполна. Готовые принести мне воинскую присягу прямо отсюда пойдут к месту расположения моих учебных подразделений, где их начнут учить военному делу самым настоящим образом. А те, кто решит вести мирную жизнь, смогут выбрать, остаться им в моих владениях и заняться мирным трудом по своему предпочтению или отправиться на Мальту, во владения ордена госпитальеров.

Толпа бывших гребцов делится на две неравные половины; большая часть (примерно две трети или даже три четверти) движется направо, где их уже ждут тевтонские сержанты-инструктора. Значительная часть тевтонских офицеров, унтеров и солдат, оставшихся не у дел после сокращения герром де Мезьером непомерно раздутой армии, эмигрирует из мира Подвалов, но предпочитает не присоединяться к своим соплеменникам в мире Содома, а записывается на мою службу. Для тевтонов служба настоящему Богу Войны – это как валерьянка для котов, и, едва оказавшись в пределах Запретного Города, они сразу кладут к моим ногам свои мечи. От них у меня командный состав в легионе Велизария и инструктора учебных подразделений, тем более что в своей тевтонской армии эти люди занимались тем же самым. Они знают, что следует делать для того, чтобы превратить почти неуправляемую толпу новобранцев в железные когорты, которые потрясут еще не один мир.