Оперативное вмешательство - [87]

Пушечные очереди кромсали не только человеческие тела, но и ванты, мачты и прочий такелаж, из-за чего латинские паруса, наполненные довольно-таки свежим боковым ветром, тут же увлекали эту халабуду за борт. При этом кормовые надстройки, возвышающиеся над уровнем верхней палубы на высоту человеческого роста, разлетались веером щепок, как будто попали под исполинскую цепную пилу. Вжик – и никакой надстройки у галеры уже нет, а имеется бесформенная гора хлама с человеческим фаршем внутри.

Но интереснее всего получилось с галеасами. Очереди магнитоимпульсных пушек распилили их на уровне батарейных палуб, после чего все то, что было выше уровня распила, вдруг стало разваливаться на части под грохот падающих мачт, а с перекосившихся палуб в воду кувырком покатились человеческие фигурки в белых чалмах и цветастых халатах. Недоработка, однако. Пилить галеасы следовало в два прохода – сначала по уровню верхней палубы, а уже потом вдоль пушечных портов. Возись теперь с выжившими головорезами.

Но самое интересное приключение пришлось пережить матросам и абордажникам концевых галер (на головных никто даже испугаться не успел), когда они увидели, что прямо на них в боевом строю мчатся демонические сущности, дети ангела смерти Азраила, превращая все на своем пути в мелкий фарш и обломки. Самые сообразительные успели рыбкой сигануть за борт или плашмя упасть на палубу, и тем самым спасти свою жизнь. Но все самое интересное для них только начиналось, потому что «Шершни», выходя из атаки, набирали высоту перед следующим заходом, а я сказал себе: «Пора», – и грохнул по окрестностям заклинание Освобожденного Железа.

И началось… Как и в прочих похожих случаях, на всех кораблях турецкого флота цепи, удерживающие прикованных гребцов, разорвались и принялись расползаться кто куда, будто по команде «брысь отсюда». Несколько мгновений всеобщего недоумения – и гребную палубу потряс рев всеобщей ярости, когда к ненавидимым надсмотрщикам разом протянулись десятки мускулистых рук, чтобы схватить и разорвать на части. Тут не поможет ни плеть, зажатая в руке, ни ятаган на поясе, ни даже заткнутый за кушак пистоль. Остаток жизни у мучителей вышел коротким и очень неприятным. Следом за надсмотрщиками умерли барабанщики, задающие темп гребли, а потом ревущие от ярости человеческие волны выхлестнули на палубы галер, готовые сражаться насмерть за свою свободу, и застыли в недоумении при виде открывшейся картины смертоубийства и разгрома. И вот тут им на глаза попались случайно выжившие члены команды, плашмя лежащие в кровавых лужах… Как говорят в таких случаях, «после этого живые позавидовали мертвым». Уж очень большой зуб был у гребцов на своих поработителей.

А вот на галеасах гребцам некуда было вырываться, поскольку межпалубные люки оказались завалены обломками. В лучшем случае на верхнюю палубу можно было пробраться только на четвереньках. И вообще – дело сделано, пора собирать урожай. Я чувствую настроения, царящие там, внизу. Помимо восторга от неожиданного освобождения, присутствовала боевая ярость и желание поубивать своих поработителей, но почти все турки необъяснимым образом оказались убиты еще до того, как до них добрались гребцы, и это вызывало у моего призывного контингента фрустрацию, переходящую в состояние готовности к Призыву.

Это был почти тот же контингент, что я взял при штурме местного Крыма десять месяцев назад, только с небольшой поправкой. Эскадры берберских, алжирских, тунисских и египетских пиратов, в добавление к польским панам, русским боевым холопам, запорожским и донским казакам, а также пленным германским наемникам, принесли мне испанцев, итальянцев и французов эпохи Возрождения. Частью это были солдаты и военные моряки, частью мирные мореходы, частью совсем не дефицитное в Западном Средиземноморье «черное дерево». Христиан-эфиопов турки захватывали в плен сами, а вот представителей западноафриканских народностей они отбивали во время пиратских набегов у представителей прогрессивной европейской цивилизации, уже вовсю пользующейся рабским трудом. Слабые телом в гребцы просто не попадают, слабые духом давно приняли ислам и из гребцов перешли в десант.

Не все они бойцы, но таких – смирившихся и бездумно тянущих свою лямку – там абсолютное меньшинство. Из остальных, разбавленных такими же дикими бойцовыми лилитками, я со временем сформирую легионы Армагеддона, которые моя ипостась Божьего Бича сможет бросить хоть на штурм Рейхсканцелярии, хоть на Белый Дом, хоть в пламя Гражданской войны. Я уже чувствую в своих руках эту огромную, подчиненную только мне, силу, и от того у меня даже немного кружится голова.

– Елизавета Дмитриевна, – сказал я супруге, – снижаемся… Пришло время творить наш Призыв.

06 июня 1606 год Р.Х., день триста шестьдесят шестой, поздний вечер. Крым, Балаклавская бухта, Мраморный пляж.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский.

Темнеет. В темно-синем небе проклюнулись первые звезды, а на гребнях гор по обеим сторонам горла бухты, на высоте примерно сотни метров, зажглись яркие бело-голубые магические плазменные шары, обозначающие створ фарватера и немного освещающие вход в Балаклавскую бухту. В море, на подходящих к берегу галерах, в безлунную ночь эти путеводные огни видны примерно с сорока пяти километров. А галеры действительно подходят, и их гребцы налегают на весла не потому, что над ними свистит бич надсмотрщика, а лишь затем, что впереди их ждет свобода и новая жизнь. Среди освободившихся гребцов нашлись бывшие морские офицеры, плотники и матросы – и теперь галеры, находящиеся в их власти, с каждым ударом весел приближаются к этому месту.