Оперативное вмешательство - [73]

И в этот момент, заглушая звуки далекой музыки, прогремел едва слышный гром без грозы.

– Слышишь гром? – сказала я. – Это знак, что Он слышит нас и одобряет все происходящее, главное, чтобы ты нашла в себе силы изменить свою жизнь и само отношение к ней.

– Да! – воскликнула Александра со страстью и решимостью. – Да, я готова! Меня мучала эта скверна, что лежала на мне! Все думала: «Исповедаться бы… Пасть пред Господом на колени, да молить о прощении! Все готова сделать я, чтобы направил Он меня по пути чистому, праведному…» – Она подалась ко мне и схватила мою руку своими горячими ладонями. – Спасибо вам, душечка Анна Сергеевна! Спасибо, что выслушали греховодницу, утешили, вразумили, научили и подсказали… Просто камень с плеч… Вы такая необыкновенная… Вы словно добрый ангел… Среди всех этих чужих людей вы словно родная мне теперь…

– Милая Шурочка… – мягко сказала я, – я совсем не ангел. Я просто человек – такой же, как и вы. И у меня случались ошибки, и мне приходилось быть жестоко разочарованной в любимом человеке… да-да, это так. И мне доводилось падать в пучину отчаяния и потом выплывать из нее – к жизни, к свету, к радости… Никогда нельзя боготворить человека – надеюсь, теперь вы это поняли. Мы не боги и не ангелы – мы всего лишь люди, со своими ошибками и заблуждениями, но главное в том, чтобы вовремя их признавать. И поверьте: отныне вы не одиноки. И о вас, и о вашем ребенке позаботятся. И даже Сергей Сергеевич, хоть выглядит он суровым и неприступным, будет защищать вас всей мощью своей немереной силы. Ему Господь поручил быть Защитником для всех робких и бессильных, вроде вас, и Бичом Божьим для разных негодяев. А ко мне вы можете обращаться в любой момент, с любыми затруднениями или просто если захочется поговорить…

Отрадно было у меня на душе, когда Шурочка, вполне умиротворенная, вышла из моей комнаты. Я всегда чувствую ни с чем не сравнимую радость, когда мне удается помочь человеку поверить в хорошее, приобрести уверенность в себе и избавиться от страхов и чувства стыда. В такие моменты у меня у меня за спиной будто вырастают крылья…

Шестьсот семнадцатый день в мире Содома. Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.

Серегин Сергей Сергеевич, Великий князь Артанский.

– Итак, товарищи, – сказал я, собрав в своем кабинете Антигапоновский комитет в расширенном составе, – осталось совсем немного. Рекомендательное письмо от господина Гапона получено, и теперь необходимо сформировать делегацию, которая вместе со мной и товарищем Стопани отправится для разговора с руководством Собрания. Вот что скажете вы, товарищ Сосо?

– Мы в данном случае предпочтем постоять в стороне и посмотреть, – сказал тот. – Ведь мы еще далеко не тот товарищ Сталин, которого помнят большинство присутствующих, и не имеем никакой известности за пределами территории Кавказа. – Он помолчал и добавил: – Меня больше волнуют такие, как господин Рутенберг. Тошнотворное зрелище. Идею установления всеобщей социальной справедливости эти люди стремятся превратить в ее полную противоположность. Хотя и такие, как Гапон, с их первобытным антисемитизмом, тоже хороши. Погромы им подавай. В связи с этим, не думает ли присутствующий здесь товарищ Михаил вернуться к политике своего отца, люто ненавидевшего представителей этой национальности и считавшего, что еврейский вопрос должен решаться совершенно иначе, чем другие национальные вопросы Российской империи?

– Никакого «еврейского вопроса» в общем и целом не существует, – медленно произнес Михаил. – На самом деле мы имеем два еврейских вопроса. Вопрос еврейской бедноты, запертой в своих местечках, как в клетке, и вопрос жаждущего политических свобод еврейского капитала, для которого никакая черта оседлости не помеха. Вопрос еврейской бедноты отменой этого архаического безобразия не решается. Если поступлю так прямо сейчас, то толпы молодых людей этой национальности рванутся из своих затхлых местечек в большие города, но не найдут там ничего, кроме разочарования. Отменять эту черту можно только тогда, когда новая социально-экономическая политика принесет свои первые плоды и российская промышленность перейдет к быстрому росту на основе внутреннего платежеспособного спроса, требуя все новых и новых рабочих рук. Мой, так сказать, двойник тоже отменил черту оседлости только через три года после того, как взял власть. И, самое главное, он сделал это только тогда, когда полностью обновил российское законодательство. То, что было допустимо и позволительно прежде, по новым законам стало жестоко караться, и, наоборот, ранее запрещенные проявления солидарности трудящихся стали приемлемыми и даже поощряемыми. Эти изменения в законах были необходимы и для борьбы с властными аппетитами представителей крупного капитала. Эти люди воспринимают власть как одну из разновидностей товара. Перефразируя вашего Маркса, можно вывести формулу «деньги-власть-деньги», но только работает она исключительно при демократических парламентских системах, когда капитал вкладывает в избирательные кампании огромные суммы, рассчитывая получить взамен власть, которую он намерен использовать для увеличения своих прибылей. Отсюда и повсеместное требование наших либералов и революционеров о внедрении парламентаризма. Зато при абсолютной монархии или при том, что называлось «советским строем», власть не продается…