Оперативник - [10]

Вопрошающий сильно потер лицо, словно пытаясь стряхнуть наваждение. Вариантов у него осталось немного. Первый — осуществить угрозу. Вызвать, приказать, передать. Право он имел, но причины также требовались. И причины веские. Резкие действия просто так, ради демонстрации власти, нигде не приветствовались. Во мраке вырисовывалась непосредственная угроза карьере.

Второй вариант — мирное завершение беседы — на первый взгляд неприятностями не грозил, но только на первый взгляд. Так или иначе, но история всплывет, запись допроса увидят многие, и слух пройдет не только по Старому Городу или Иерусалиму, но и значительно дальше. Прекратить допрос сейчас значило продемонстрировать свой испуг.

— И заметьте, — тихо-тихо прошептал Иван. — Не я это начал…

И тут дверь комнаты для бесед распахнулась, с грохотом врезавшись в стену. На пороге возник Никита Сергеевич Токарев, непосредственный начальник Ивана, человек легендарной смелости и счастливый обладатель самого скверного характера в Старом Городе.

— Какого хрена здесь делает мой человек? — трубным голосом вопросил Никита Сергеевич, вваливаясь в комнату.

Чтобы пройти в дверь, ему пришлось повернуться боком и чуть-чуть наклониться. Похоже было, что стена двинулась вперед, готовясь сокрушить и смести все перед собой. Иван такие представления уже видел, но вопрошающий явно попал в подобную переделку впервые.

— Что, собственно?

— Ничего, собственно! — проревел Токарев. — Я, собственно, отдыхал. И тут, собственно, мне сообщили, что один из моих парней погиб в перестрелке, а второго какой-то мелкий засранец допрашивает.

— Как вы смеете! — выкрикнул вопрошающий, вскакивая со стула. — Немедленно возьмите свои слова назад.

— Слова?! Назад?! — Токарев подошел к столу. — Слова тебе мои не нравятся? Ладно! За мелкого — извини!

Вопрошающий задохнулся от возмущения. Все-таки он был не трус, далеко не трус, блеклый тип. Немногие решились бы перечить Токареву в такой вот момент.

— Александров! — скомандовал Токарев. — Встать!

Иван с готовностью вскочил.

— Оружие забрать и вон из хаты!

— Есть! — выкрикнул Иван, делая страшные глаза и забирая пистолет со стола. — Только тут еще патрон на полу…

— Патрон принести в Конюшню через час! — провозгласил Токарев и двинулся к выходу, подтолкнув впереди себя Ивана. — И боже тебя упаси, вопрошающий, патрон не доставить. Я тебя за хищение боеприпасов… я и сам не знаю, что я с тобой сделаю!..

Иван вылетел в коридор, проскочил мимо совсем ошалевшего охранника и рысью побежал к выходу.

Дежурный на входе проводил его удивленным взглядом.

На улице было темно, но уже не мело. Под ногами хлюпало и с крыш текло. В стоящей перед входом «колеснице» открылась дверца, высунулся Анджей Квятковский и помахал рукой.

Иван молча сел на заднее сиденье.

— А я уже заждался, — сказал Анджей.

— Давно здесь?

— Уже часа два. ТэТэ как услышал про все, меня дернул и приехал. И вот уже два часа…

Два часа, прикинул Иван. То есть Токарев приехал, когда Иван общался с психологом. Вполне мог забрать Ивана сразу. Но не забрал, а ворвался только в тот момент, когда возникла совершенно безвыходная для вопрошающего ситуация.

Небось сидел любимый начальник перед экраном монитора и наблюдал, как эта сволочь гоняла любимого подчиненного.

Токарев открыл дверцу, сел на переднее сиденье.

— Вперед, — скомандовал он своим обычным, без форсажа голосом.

— Где изволите ехать? — спросил Анджей.

— Ко мне, — сказал Токарев и покосился на Ивана через плечо. — Ты как?

— Спасибо за вопрос, — буркнул Иван.

Токарев протянул ему патрон.

— Премного благодарны, — сказал Иван, вставил патрон в магазин, а магазин в пистолет. — А можно мне домой?

— Нельзя, — отрезал Токарев.

«Колесница» пробуксовала на выезде со двора, ее чуть повело в сторону, Анджей выругался.

— Когда я вас отучу… — недовольным тоном пробормотал Токарев. — Сквернословие, мать вашу, это грех. Вот ты матюкнулся, а через минуту — помер. И ведь словечки эти гребаные могут и перевесить. И пойдешь ты в пекло, причем без льготы.

— А сами… — сказал Анждей и замолчал испуганно.

— Что сами? Это ты меня спрашиваешь, пшек?

— Я поляк! — Анджей выпрямился и расправил плечи. — Естем полякем! Квятковские в летописях с одиннадцатого века упоминаются!

— Напомнишь, когда буду наряды распределять, пшек.

— Поляк! — упрямо повторил Квятковский.

— Ну если ты поляк, то остановись возле «Трех поросят» и сбегай за выпивкой. Пару бутылок самоделки возьмешь и скажешь, что это для вон его… — Токарев ткнул пальцем через плечо. — У него скидка.

Анджей не ответил. Машин почти не было, но дорога была скользкой, поэтому до бара добирались почти двадцать минут.

«Колесница» остановилась перед баром. Вывеска мигала попеременно то синим, то красным, перегоревшие лампы Джек не менял уже почти год, поэтому поросят ночью мог опознать только знаток.

— Ну, — сказал Токарев, когда машина остановилась.

— Я не пью! — Анджей смотрел прямо перед собой, руки держал на руле, выглядел почти спокойно, только желваки на лице подергивались.

— Это ты с кем так разговариваешь? — ласково поинтересовался Токарев.

— С хамом, — отрезал Анджей. — И если бы не разница в возрасте и звании, то набил бы пану лицо!