Операция «Валгалла» - [76]

Каннинг схватил М1 и сделал выстрела три или четыре, и дальше заело. Он отбросил автомат и пригнулся, когда Штрассер выпрямился и стал хладнокровно стрелять. Две пули пробили ветровое стекло.

Каннинг включил передачу, так резко дал газ, что колеса провернулись в снегу, и «Джип» рванулся вперед. Штрассер продолжал стрелять и отскочил в сторону только в самое последнее мгновенье. Каннинг вдавил тормозную педаль, заставив джип скользить боком.

Он прыгнул на немца, когда машина еще продолжала двигаться, и они упали, сплетаясь руками и ногами. В какой-то момент Каннингу удалось схватить Штрассера за горло, и он стал его душить, но потом, Штрассер изловчился и ударил генерала в висок «Вальтером».

Каннинг перевернулся, изнемогая от боли, почти теряя сознание, но видел, что Штрассеру удалось встать на ноги, и он отходит, направив на Каннинга «Вальтер». Каннинг поднялся на колени, и Штрассер тщательно прицелился.

— Прощайте, генерал, — сказал он и спустил курок.

Раздался пустой щелчок, Штрассер бросил «Вальтер» в голову Каннингу, повернулся и побежал по взлетной полосе к «Дакоте».

Каннинг пошел за ним, заставляя себя переставлять волочащиеся ноги, но это, конечно, было совершенно безнадежно. Предметы теряли очертание, потом снова обретали резкость. Но одно он видел ясно, и только это имело значение. Он видел, как Штрассер забрался в кабину самолета. Звук двигателя «Дакоты» стал более низким, и она понеслась по полосе.

Каннинг упал на колени, и стоял так в снегу, наблюдая, как она исчезает в утренней мгле, подобно отлетевшей душе.

Шестнадцать

Когда Каннинг закончил свой рассказ, в Ла-Гуэрта близился рассвет. Дождь продолжал стучать в окно бара, но уже не так сильно. Я встал и выглянул в окно, площадь была тиха и безлюдна.

Каннинг подбросил в огонь полено.

— Итак, мистер О'Хаган, что вы об этом думаете?

— Какая напрасная потеря, — сказал я. — Стольких хороших людей.

— Я понимаю. Они такими и были. Не Штрассер, конечно. Он был самим Дьяволом. Но Джек Говард, Риттер, Сорса и его финны…

— Но почему? — спросил я. — Почему они продолжали в этом участвовать? Почему они просто не послали этого Штрассера или Бормана, кто бы он ни был, к черту?

— Проще всего, наверно, понять Сорсу и финнов. Как он сказал, он воевали за зарплату. Они взяли золото, если вы хотите смотреть на это под таким углом, дали слово и его держали его, до последней, кровавой битвы.

— А Риттер?

— Он был подобен человеку в глубокой воде, захваченному течением, он мог двигаться только в одном направлении. Они с Джеком Говардом были похожи, две стороны одной медали. Теперь я считаю, что в конце всего этого с них обоих было довольно. После всего, через что им пришлось пройти, что пришлось совершить ради своей страны, будущее ничего не могло им предложить. Его не существовало, если хотите.

— Вы хотите сказать, что они оба искали смерти?

— Я в этом уверен.

— А Штрассер? Или мне следует сказать Борман?

— Это ужасно не знать наверняка. Помните Бергера, пилота, который доставил их из Берлина? Парня, который в самом конце улетел из Арнгайма на «Дакоте»? Я разыскал его в Италии пятнадцать или шестнадцать лет назад, умиравшим от рака. Он был в том состоянии, когда человеку на все наплевать.

— И?

— Он считал, что Штрассер был точно Борманом. Последний раз он его видел в Бильбао в 1945 году, в июне. В последующие годы они его здорово загрузили работой. Comrades. Они за ним присматривали.

— Удивляюсь, как он не получил пулю, как остальные.

— Видите ли, он был особенным. Гениальный пилот. Он мог летать на чем угодно и куда угодно. Полагаю, это оказалось полезным.

— А все сведения относительно происходившего в бункере, откуда они?

— Эрик Гоффер, — сказал он просто. — Он еще жив. Держит отель в Бэд-Гарзберг. А когда русская пехота прочесывала укрытие Эйхмана, они нашли одного из ассистентов, который был еще жив. Человека по имени Вальтер Кениг. Он выжил после лечения в госпитале и провел двадцать лет на Украине. Когда его, в конце концов, вернули в Западную Германию, у него уже был непорядок с головой, так что при допросах на его рассказы не очень обращали внимание. Я слышал об этом от своего человека в германской разведке.

— Вы ездили повидать Кенига?

— Пытался, но приехал слишком поздно. Он покончил с собой. Утопился в Эльбе. Но мне удалось посмотреть отчет. Остальное, конечно, домыслы разведки.

— И с чем они нас оставляют? — спросил я.

— Я не знаю, был ли в Арлберге Штрассер, а в бункере Борман, или наоборот. Вот что не дает мне покоя все эти годы. О, я все рассказал людям из разведки сразу же после событий.

— И что они сказали?

— Я полагаю, они подумали, что я слишком долго пробыл в неволе. По их сведениям Борман был в Берлине до самого конца. Штрассером был кто-то другой.

— И что произошло с Борманом в соответствии с историей?

— Он покинул бункер в 1.30 утра 2 мая. Насколько известно, он не делал попыток замаскировать себя. Кажется, он был в кожаном пальто поверх мундира генерал-лейтенанта СС. По пути к выходу он встретил своего секретаря, фрау Крюгер, совершенно случайно. Он сказал, что в том, что он делает, нет большого смысла, но он хочет попробовать.