Операция «Сокол» - [3]
Соловьев как-то заискивающе улыбнулся и вышел.
Лейтенант Егоров снова взялся за документы, но сосредоточиться не мог. Мысли крутили вокруг сержанта и его неожиданной просьбы. Поражало его поведение радиста, словно увидел его с изнанки, и это было неприятно, вызывало недоверие и подозрительность.
— Каков же он тип, — раздраженно заключил Егоров, складывая документы в папку, — святой мученик...
В это время в кабинет вошел капитан Обухов.
— Ты все корпишь? А я ищу тебя в столовой, — проговорил весело. — Почему такой смурной, лейтенант?
— Всевидящее око контрразведки, — усмехнулся Егоров. — Присядь, послушай. Тут у меня произошел странный разговор...
— Чего же здесь странного, не пойму, — удивленно пожал плечами Обухов, выслушав рассказ лейтенанта. — Каждый рвется на передовую, в бой.
Егоров досадливо поморщился.
— Странность в поведении Соловьева. Если бы он пришел и сказал прямо и просто: «Хочу бить фашистов своими руками» или что-то в этом роде, я бы понял его.
— Ты его в чем-то подозреваешь?
— В неискренности.
— Ну, это не самый большой грех. Может быть, его обстоятельства вынуждают. Личные, семейные...
— А он разве женат?
— Ну, командир! — Обухов весело рассмеялся. — Чему тебя учат в комсомоле? Ты обязан знать и прадедушку, и прабабушку своего подчиненного.
Шутка капитана пришлась в точку.
— Я только сегодня понял, что совсем не знаю своих людей. Это плохо. — Егоров осуждающе покачал головой.
— В этом ты прав, — серьезно заключил Обухов, вставая, — А Соловьева я бы отпустил. Зачем мучить человека. Радиста подберешь. Хочешь, помогу... Ну, а теперь пошли в столовую.
Наш 889-й полк получил приказ о передислокации. К вечеру пошел снег, предвещая наступление зимы. Ночью подразделения вышли на марш. Шли ровно, в темпе, укладываясь в расчетное время. Без задержки переправились через Днепр. Брезжила заря, когда полк вступил в село Стрешин, где было приказано занять исходные позиции для наступления. Стрешин — богатое село, большое. Дома в основном кирпичные, просторные и светлые. Вид село имело совсем мирный, его как будто не коснулась война.
В одном из домов на центральной улице разместился штаб полка. Я обходил комнаты дома, поражаясь уюту и богатой обстановке. Люди в военной форме как-то не вписывались в интерьер, казались лишними, ненужными гостями. Однако они были здесь хозяевами, деловито устраивались, размещали свое имущество. В одной комнате два писаря раскладывали бумаги и карты на столах, машинистка — старший сержант устанавливала свою машинку. Самую дальнюю комнату, выходящую окнами во двор, обживали связисты. Два молодых радиста скучали без дела в ожидании работы, третий, старший, сидел за рацией. Сам командир лейтенант Егоров расположился у окна, наблюдал за двором — там солдаты тянули телефонный кабель. Вид у Егорова был утомленно-настороженный. Да и всех томило ожидание: было известно, что в этот день начнется наступление на деревню Папортное, где противник сосредоточил крупные силы. До приказа, по которому заговорят пушки, руша эту мирную тишину, и который поднимет в атаку все подразделения, оставались считанные часы, может, минуты...
Я вышел из штаба, направился на позиции артдивизии, где находился «старшина» Потапов. Шел медленно, чувствуя скованность во всем теле. Думал я о радисте Соловьеве, который так неожиданно запросился в бой. Да, теперь я сильно сомневался в верности своего предположения. Эта моя «теория» не выдерживала никакой критики. Во-первых, зачем Соловьеву, если он агент, рваться в атаку, рисковать головой? Во-вторых, он терял все возможности для добычи и передачи сведений, какие ему представлял штаб, радиостанция. Единственное, что мог дать ему этот переход, — ускользнуть к немцам во время боя. Неужели его так приспичило?!. Или же это с его стороны ход конем, маскировка?..
Я терялся в догадках, осознавал свои просчеты, но подозрения с радиста не снимал, точнее, это подозрение укоренилось во мне, жило в подсознании. Не снимал подозрения с Соловьева и капитан Обухов. Но тщательное наблюдение за радистом пока не дало ничего, он притих, будто смирился.
Тут я поймал себя на мысли, что хочу видеть радиста шпионом. Почему? А если он окажется честным советским человеком? Разве я не буду этому рад?..
И Потапову во время артиллерийской подготовки и всего боя за село Папортное выявить ничего не удалось. Об этом мы отправили донесение в штаб армейской контрразведки.
На другой день (уже под вечер) после освобождения Папортного меня вызвал капитан Обухов. Он буквально ошеломил меня на пороге новостью:
— Так что, Михайлов, отключайся от радиста. Если он из той стаи, то птица невелика. — Обухов развернул на столе полевую карту. — Смотри сюда. Развилка дорог. Левая дорога идет сюда, на Папортное, правая — на город Жлобин, на позиции противника. В полдень на развилке поставили регулировщика, солдата Смирнова из дорожного батальона. Так вот, регулировщик исчез, пропал без следа. Приехали сменять, а его нет...
Регулировщик — рядовой Смирнов, засунув флажки за ремень, вытащил кисет с махоркой, свернул самокрутку, закурил. В это время на дороге показалась парная конная подвода. Возница осадил лошадей перед развилкой, крикнул регулировщику:
Ричмонд Чэпмен — обычный солдат Второй мировой, и в то же время судьба его уникальна. Литератор и романтик, он добровольцем идет в армию и оказывается в Северной Африке в числе английских коммандос, задачей которых являются тайные операции в тылу врага. Рейды через пески и выжженные зноем горы без связи, иногда без воды, почти без боеприпасов и продовольствия… там выжить — уже подвиг. Однако Чэп и его боевые товарищи не только выживают, но и уничтожают склады и аэродромы немцев, нанося им ощутимые потери.
Новая книга пермского писателя-фронтовика продолжает тему Великой Отечественной войны, представленную в его творчестве романами «Школа победителей», «Вперед, гвардия!», «Костры партизанские» и др. Рядовые участники войны, их подвиги, беды и радости в центре внимания автора.
БАСКАКОВ ВЛАДИМИР ЕВТИХИАНОВИЧ известен как автор публицистических, острых и злободневных статей, объединенных в книгу «Спор продолжается». Будучи студентом, В. Баскаков уходит на фронт. Армия, война стали для В. Баскакова суровой школой жизни и навсегда отпечатались в его памяти. Он прошел нелегкий путь от бойца-автоматчика до военного корреспондента. Работал в воинских газетах (в том числе в газете Московского военного округа «Красный воин»). В последние годы В. Баскаков печатает свои критические статьи в журналах «Новый мир», «Октябрь», «Знамя», «Москва».
8 сентября 1943 года, правительство Бадольо, сменившее свергнутое фашистское правительство, подписало акт безоговорочной капитуляции Италии перед союзными силами. Командование немецкого гарнизона острова отдало тогда дивизии «Аккуи», размещенной на Кефаллинии, приказ сложить оружие и сдаться в плен. Однако солдаты и офицеры дивизии «Аккуи», несмотря на мучительные сомнения и медлительность своего командования, оказали немцам вооруженное сопротивление, зная при этом наперед, что противник, имея превосходство в авиации, в конце концов сломит их сопротивление.
Служба в армии — священный долг и почетная обязанность или утомительная повинность и бесцельно прожитые годы? Свой собственный — однозначно заинтересованный, порой философски глубокий, а иногда исполненный тонкой иронии и искрометного юмора — ответ на этот вопрос предлагает автор сборника «Особенности национальной гарнизонной службы», знающий армейскую жизнь не понаслышке, а, что называется, изнутри. Создавая внешне разрозненные во времени и пространстве рассказы о собственной службе в качестве рядового, сержанта и офицера, В.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.