Операция «Слепой Туман» - [12]

* * *

15 августа 2017 года. 08-05 одна из гостиниц Владивостока

Спецпредставитель Президента Павел Павлович Одинцов, 52 года

Звонок, Господи, а я уже собрался уходить. Снимаю трубку.

– Паша? – голос, до боли знакомый всем россиянам.

Делаю знак своим, чтоб все исчезли и не отсвечивали и отвечаю:

– Да, Владимир Владимирович, это я, Вы чудом меня застали. Нога уже была на пороге. Сотовых же телефонов, сами знаете, там куда я иду нет и быть не может.

– Паша, – вздохнула трубка, – у меня есть к тебе предложение….

– Знаю, – ответил я, – но работать в этом гадюшнике, именуемом Вами правительством, не собираюсь. Вы же знаете, как меня прозвали и за что, зол я и нерукопожатен?!

– Знаю, Паша, – хихикнул президент, – мне докладывали, зовут тебя Полярный Лис, и жутко плюются. Да я и сам от них тоже не в восторге.

– Эх, товарищ Президент, разогнал бы ты этих клоунов к чертям собачьим… – я ухмыльнулся, – Дворковича, да, в дворники. Все равно они ничего не могут делать, кроме как гадать на кофейной гуще. Плывем как известная субстанция по течению.

– Паша, не все так просто…. – возразил президент, – Но ты же знаешь, что говорил классик по похожему поводу… Это когда вчера было рано, а завтра будет поздно. Так вот, пока рано. Не время еще, подожди полгодика или чуть побольше, пройдут выборы, тогда и случится: «которые тут временные – слазь».

– И это знаю, Владимир Владимирович, – ответил я – впрочем, вернусь, поговорим. Хотя всякое может быть. Лишь бы не стало слишком поздно.

– Что, так серьезно? – встревожился президент.

– А то я Вам не докладывал? – хмыкнул я в ответ, – Их генеральный, профессор Баграмян, дает нам семьдесят процентов….

– А остальное? – в голосе президента прозвучало неподдельное беспокойство.

– А что угодно, – ответил я, – от пустого пшика до летального исхода. Пока не проверим – не поймем. Для того и идем.

– Может, отменить? – засомневался голос на том конце провода.

– Ага, отменить! Отменишь тут. А с НАТО-й, не приведи Господь, случится конфликт из-за хохлов, чем воевать будем? Или даже не из-за хохлов, а просто так, за красивые глаза. Сам знаешь, какая истерика там сейчас творится. Мы этим американцам сами по себе как кость в горле. Пока мы живы – не будет у них никакого мирового господства. И нет у нас, товарищ Президент, пицотмильенов солдат с винтовками Мосина! И лишнего времени тоже нет. Теперь опять через технику выкручиваться надо и как можно скорее.

– Ну, ладно, удачи тебе, Паша! Ни пуха! – говорит в ответ мой собеседник.

Кладу трубку и мысленно добавляю:

– К черту, Володя, к черту! Если вино налито, то надо его пить. Поехали.

Подхватываю со стула большую спортивную сумку и чемоданчик с ноутбуком – время не ждет. В коридоре мои люди – три охранника и референт. Охрана – три коротко стриженных мускулистых парня. Обычно они носят исключительно строгие деловые костюмы, но сегодня вся компания будто собралась на рыбалку.

Референт у меня посложнее этих живых механизмов для убийства себе подобных. Дашенька Спиридонова – старший лейтенант запаса ВДВ, комиссована по ранению после войны трех восьмерок. Экспансивная пуля раскромсала половину левого легкого. Подобрал, ее, как бездомного котенка, по просьбе приятеля из ее части. Три года по госпиталям и санаториям, а потом вердикт врачей – к службе негодна. Выпихнули со службы с нищенской пенсией по инвалидности и выселили из служебной квартиры. Паскудный Медведьевский Табуреткин… будь моя воля – пристрелил бы как собаку, хотя собаки намного благородней и человечней.

Ребята попросили о помощи бедной девушке и я снял для нее квартиру и послал на курсы секретарей-референтов, а потом взял к себе. И вот она уже почти четыре года со мной…

Вскочила, кусает губы… Рослая сероглазая блондинка с параметрами модели. Нет, мы не любовники, скорее, она мне вместо дочери; хотя, будь я на двадцать лет моложе – пал бы к ее ногам. А у нее в глазах – собачья преданность и тоска…. Она уже выбрала – и безнадежно…. Подобрал, обогрел, сказал ласковое слово – и вот результат. Старый я для тебя, девочка, старый.

Дашу беру с собой, потому что она без меня засохнет и убьется, а мне этого не надо. Спускаемся на рецепшен. Спортивные сумки, удочки – рыбачить поехали…. У входа ждет черный «крузер» с краевыми номерами – это прикрытие от местного Управления. Едем.

В машине Дашенька плотно прижалась ко мне горячим бедром, туго обтянутым бледной джинсой. Чувствовалось, что ее бьет крупная дрожь.

– Что с тобой, Даша? – беру в свою руку ее ледяные, сжатые в кулак, пальцы. Рядом бодигард, тактично отвернувшись, смотрит в окно. А может просто высматривает возможную опасность.

– Н-не знаю, – она понемногу успокаивается, – но тогда, под Цхинвалом, было так же…. Чувство, что идешь прямо в засаду, на верную смерть…. Но у нас был приказ – и мы пошли.

– Теперь у нас тоже есть приказ, – негромко говорю я, – впрочем, если хочешь, можешь остаться. Ничего тебе за это не будет. Я обещаю.

– Ни за что, Павел Павлович, я только с Вами… – тихо проговорила она и и вцепилась в мою руку как клещ. Ну, другого ответа я от нее не ждал.

В удаленной бухточке, у бревенчатого причала, нас ждал катер. Нас – это меня, Дашу и Вадима, одного из охранников. Остальные останутся здесь и будут весь месяц изображать рыбачий лагерь. Накрапывает мелкий дождик – это хорошо, за его пеленой не будет видно, что мы направились не к каменистым отмелям, а к маячащим на внешнем рейде военным кораблям. Я поплотнее затянул молнию на кожаной куртке – середина августа, а погода вполне осенняя.