Операция «Шторм» - [11]

Обе наши шлюпки буксировал катер. Где-то неподалеку от вражеского берега он нас оставил, и мы налегли на весла. Продолжал сыпать дождь, и темнота стояла вокруг кромешная. Шлюпки то подбрасывало, то опускало, иногда так сильно, что холодило под ложечкой.

Никаких сигналов с берега не поступало. Можно было подумать, что мы сбились с курса и идем не к берегу, а углубляемся в залив, в сторону Кронштадта. За рулем головной шлюпки сидел лейтенант Кириллов - командир операции. Он отвечал за правильность курса.

Нашей шлюпкой управлял Никитин. У него тоже был компас, и он постоянно следил за магнитной стрелкой. Очевидно, шли мы все-таки правильно.

А сигналов с берега все не было и не было. «Что же с Севкой? - мысленно спрашивали мы друг друга.- Неужели ему так и не удалось добраться до берега?»

И каждый из нас вспомнил его чистое с детским румянцем лицо, шапку белых кудрей, ясные голубые глаза.

У Севки не было близких приятелей и не было врагов. Ко всем он относился ровно, всегда искренне. Он много и весело смеялся, но не над людьми, а над смешными стечениями обстоятельств, и потому на него никогда не сердились.

Первым заметил сигнал Никитин, и мы, как по команде, обернулись: вдалеке то вспыхивал, то угасал огонек. Иногда волна закрывала его и тогда, как перышки, гнулись тяжелые морские весла; шлюпка стремительно вылетала на гребень, дробя носом воду.

Чем быстрее мы шли, тем яростнее сопротивлялись волны. Случалось, что самые мощные из них перекатывались через нас. Рулевому они хлестали в лицо. Никитин щурился, но упрямо поворачивал шлюпку на огонек.

Прямо на свет не пошли. Вдруг это не Ананьев, а подставленный вместо него немец? Обогнули мыс дамбы правее и врезались в отмель, усеянную камнями. Приглубый берег был с той стороны дамбы. Там стояли и катера.

Шлюпки развернули на ход и оставили в камнях. Кириллов послал меня «снять» Ананьева.

Трудно идти бесшумно в водолазном костюме по скользкому и неровному каменистому дну. К счастью, ветер дует с берега, моросит дождь и шлепают волны о камни. Какая она длинная, дамба! Уже валуны пропали, начались глубины, и приходится ползти по мощеному откосу самой дамбы, а конца все не видно. Волны подхлестывают под живот и, того гляди, стащат в воду. Но вот и мыс. За большим валуном сидит человек и сигналит. Это Ананьев. На нем такой же, как и на всех нас, водолазный костюм старого покроя с рожками на голове.

- Севка! - шепотом окликаю его.

Не поворачивается, продолжая резать темноту тон« кой полоской света.

- Севка! - почти кричу. Он испуганно обернулся, и перед моими глазами сверкнуло ослепительное пламя, вырвавшееся из ствола пистолета. Пуля чуть не задела правый висок.

- Ты что?!

Он бросился ко мне в объятия, и я почувствовал, что он дрожит, как в лихорадке. После он рассказывал, что вообще уже потерял всякую надежду дождаться нас, страшно волновался и не сразу узнал меня, а когда узнал, то не мог удержаться от выстрела и сумел только несколько отвести пистолет в сторону.

Хорошо, что шум прибоя заглушил выстрел и немцы его не услышали.

Когда мы вернулись к шлюпкам, Никитин уже провел разведку дамбы. Дом, который был виден в дальномер, оказался не на берегу, а почти посредине дамбы. На балконе действительно стоит часовой, а в доме живут: сквозь бумажную маскировку окон пробивается слабый свет. Деревянных ставней на окнах нет, и можно смело бросать гранаты. Катера находятся от дома метрах в сорока ближе к берегу. Они не охраняются, но люки задраены. Начиная от дома и до самого берега по обеим сторонам дамбы растут толстые деревья. Это очень кстати. За деревьями можно укрыться и тем, кто будет бомбить катера, и нам троим, если немцы полезут с берега.

- Главное, ребята, смелее, - напутствовал Кириллов.- Начинает Никитин. И тут же, Фролов,- твое слово. А вы, - обратился он к нам, - как только закончатся взрывы, отступайте к шлюпкам. Мы вас подождем. Ну! Ни пуха ни пера…

Сам Кириллов остался в шлюпке.

… Первый взрыв - тяжелый, раскатистый, осветил не только дамбу, но и часть берега. Он так потряс землю, что даже нас подбросило, хотя мы от катера выдвинулись метров на пятьдесят. И тут началось. Земля точно взбесилась и пошла в неистовый пляс. Она гудела и, казалось, лопалась изнутри. Могучие деревья, за которыми мы лежали, шатались и готовы были рухнуть.

Никитин и Трапезов бомбили оба катера одновременно. Первыми связками они вывели из строя носовые среднекалиберные орудия, из которых катера ведут бой с подводными лодками, когда те всплывают на поверхность. Орудия сорвало с палуб. Следующие связки разворотили надстройки, сбили спаренные крупнокалиберные зенитные пулеметы на корме. Но катера оставались на плаву.

Никитин подполз вплотную к борту катера, заложил десятикилограммовый заряд тола. Потом отполз и из-за дерева бросил противотанковую гранату. Тол сдетонировал. Бронированный борт катера проломило взрывом. Пробоиной он хлебнул воды, накренился и начал тонуть.

Трапезову оказалось катер взять труднее. От стенки катер стоял несколько поодаль. Все палубные сооружения у него были разрушены, но на воде он по-прежнему держался. Тогда Василий с толовым зарядом прыгнул на палубу. Вставил бикфордов шнур.. Связку шашек на шнурке спустил к борту, а конец закрепил за кнехт, поджег шнур. Едва он успел прыгнуть на берег и укрыться за деревом, раздался взрыв. Катер начало кренить к стенке.