Операция «Шедевр» - [33]
— Я подрезаю живую изгородь!
Мой партнер мрачно скрестил руки на груди, а я серьезно посмотрел на электрика и сказал ему:
— Перестаньте паясничать, Джордж. Это не смешно.
— Я понял, — ответил Чизмазия и опустил глаза.
Потом он повел нас в гараж и открыл большую картонную коробку для одежды. В ней лежали наградные сабли ценой в миллион долларов, в том числе три из Пенсильванского исторического общества.
Улик было столько, что нам пришлось вызвать подкрепление. Куда бы я ни посмотрел, везде была история. Я поднял серебряное ведерко для охлаждения вина начала XIX века и поразился красоте ручек в форме лебединых голов, гравировке по краю и клейму знаменитой филадельфийской мастерской Fairmount Water Works. Поставив его, я посмотрел на нарядные золотые часы с двойной цепочкой с руку длиной. С тыльной стороны была маленькая надпись: «Генерал-майору Армии США Джорджу Миду в знак признательности и уважения от друга Э. П. Доррла. Геттисберг, 1, 2, 3 июля. ПОБЕДА». Я положил часы на стол. Дело становилось важнее с каждой минутой. Что еще нас ждет?
Мне не терпелось вытащить из Чизмазии как можно больше информации, пока он не опомнился и не перестал говорить. Я решил сыграть на его тщеславии.
— Джордж, может, устроите нам экскурсию, пока мы тут ждем?
Он быстро согласился и с гордостью пошел по комнате, показывая одну частицу американской истории за другой. Кремневое ружье, с которым аболиционист Джон Браун участвовал в налете на Харперс-Ферри. Подзорная труба, в которую Илайша Кент Кейн увидел Северный Ледовитый океан. Каповый сундук, где хранил записи Роджер Моррис, финансист времен Войны за независимость. Кольцо с локоном волос Джорджа Вашингтона. Кулон с кусочком первого трансатлантического телеграфного кабеля. Обручальное кольцо, которое дал жене Патрик Генри.
Когда прибыло подкрепление, Чизмазия стоял перед самыми ценными экспонатами своей коллекции: серебряным чайником с длинным изогнутым носиком — примерно 1755 год, стоимость около двухсот пятидесяти тысяч долларов — и золотой табакеркой ценой семьсот пятьдесят тысяч долларов, если не больше. Табакерка, как объяснил Чизмазия, была самой важной с точки зрения истории. Ее в 1735 году получил адвокат Эндрю Гамильтон в качестве платы за успешную защиту нью-йоркского издателя Джона Зенгера, которого обвиняли в оскорблении колониального губернатора Нью-Йорка. Некоторые считают, что тот процесс стал переломным моментом в истории американской журналистики и предвестником пункта о свободе прессы в Первой поправке к Конституции США, принятой полвека спустя в рамках Билля о правах.
Даже на первый взгляд частная коллекция Чизмазии стоила миллионы. Я узнал в ней много предметов из описаний Пенсильванского исторического общества и позвонил Фрелих.
— Кристен, вы верите в Санта-Клауса?
— Хм… Может быть. А что?
— Он оставил для вас много подарков.
Чизмазия ничуть не раскаивался.
— Чего вы от меня хотите? — вопрошал он и неубедительно оправдывался, что действовал из любви и уважения к истории, а не ради денег. — Все это десятилетиями пылится в запасниках, а так хотя бы у меня дома кто-то посмотрит и порадуется.
Оставался всего один вопрос.
— Как вы это украли?
— Эрни, — ответил Чизмазия и объяснил.
Эрнест Медфорд почти два десятка лет был надежным сотрудником Пенсильванского исторического общества и имел неограниченный и безнадзорный доступ к складским помещениям в подвалах музея. Этот крепкий мужчина с запавшими карими глазами познакомился с Чизмазией в конце восьмидесятых, когда тот проводил в музее электрические работы. В следующие восемь лет Медфорд постепенно вынес через служебный вход более двухсот экспонатов. За реликвии ценой два-три миллиона скользкий коллекционер заплатил подкупленному хранителю около восьми тысяч долларов.
Когда Чизмазия изложил нам схему, я покраснел. Я чувствовал себя зеленым новичком. Было обидно, что я сразу не настоял на беседе с тем парнем, который ушел на больничный. Урок усвоен: опрашивать надо всех сотрудников без исключения.
Но слов Чизмазии было мало, чтобы арестовать Медфорда. Нужны реальные доказательства.
— Джордж, — сказал я, — если вы говорите правду, позвоните Эрни и запишите для нас разговор. Скажите ему, что думаете, будто это он нас к вам направил.
Чизмазия понимал, что попался, поэтому не возражал и хмуро набрал номер.
— Эрни? Это Джордж. Ко мне пришли из ФБР. Это ты их на меня навел? Откуда они узнали?
— Понятия не имею. Я ничего не говорил.
— Правда? Но в любом случае продавал все это ты, так что отдуваться будем вместе.
— Не волнуйся на этот счет.
Этого было достаточно.
Я предъявил Медфорду улики и пленку, и он сознался в содеянном. Я спросил, зачем он это делал. Зачем систематически грабить учреждение, в котором ты проработал почти двадцать лет? Медфорд только пожал плечами.
— Я решил, что никто не упустил бы такого шанса. Мне были очень нужны деньги.
Нам повезло, что мы прижали Чизмазию прямо у него дома. Когда я привез его в офис ФБР и взял отпечатки пальцев, до него наконец дошло, что случилось. Увидев предварительные материалы дела, которые я ему вручил, он отшатнулся и показал истинные чувства.
