Операция «Шедевр» - [24]

Преступники поприветствовали нас блеском солнечных очков и крокодильими улыбками. Мы пожали руки и сели за столик. Говорить начал старший, — это хорошо, потому что на него в ФБР уже есть толстая папка. Денис Гарсия, латиноамериканского происхождения, пятьдесят восемь лет, вес сто два килограмма, рост метр восемьдесят, глаза карие, волосы седые, продавец сельскохозяйственной продукции в Южной Флориде, промышляет контрабандой древностей. У Гарсии не было судимостей, но ФБР подозревало, что он начал заниматься этим нелегальным делом еще в конце шестидесятых, когда жил в Перу и научился торговать искусством доколумбовой Америки.

— Орландо Мендес, мой зять, — представил Гарсия своего партнера, мускулистого пуэрториканца. Тот был на двадцать пять лет моложе и на полголовы ниже.

Мы снова пожали руки, и я представился агентурным псевдонимом: Боб Клэй. Мендес нервно заерзал. Гарсия был профессионалом, полностью в теме, и сразу перешел к делу.

— Деньги при себе?

— Деньги не проблема, если у вас есть пластина.

— Доставим, когда окончательно договоримся. — Гарсия снова переключился на деньги. — Она будет стоить один запятая шесть.

— Как и договаривались, — не моргнув глазом ответил я. — Но мне нужно подтвердить подлинность. Ее должны увидеть и осмотреть мои эксперты. Когда это можно сделать?

— Через пару недель. У нас есть знакомый в панамском консульстве. Он ее привезет.

— Как с таможней?

— Не вопрос, — махнул рукой Гарсия.

— А можно поподробнее? Как пластина оказалась у вашего знакомого?

Гарсия начал рассказывать заранее заготовленную историю, которая должна была придать атмосферу законности продаже перуанского национального сокровища на парковке у шоссе. Я кивнул, изображая, что впечатлен «провенансом», позволил ему договорить, а затем сменил тему. Мне надо было, чтобы он под запись признал, что сознательно нарушает закон. Это будет очень важно, если получится довести дело до суда.

— Это щекотливое дело, — мягко заметил я.

— Да, так и есть, — кивнул с пониманием Гарсия.

— При перепродаже придется вести себя очень осторожно. Очевидно, в музей она попасть не может?

Мой собеседник только развел руками, как будто говоря: «Само собой».

Тут первый раз в разговор вмешался Мендес, который до этого крутился на стуле.

— А почему вы так уверены? — быстро и напористо сказал он. — Откуда вы знаете, что нельзя привезти пластину в США?

Прежде, чем я ответил, он разразился новой тирадой:

— Откуда вам знать? Откуда вам знать?

Я ответил так, как будто делал это сотню раз:

— Уж поверьте, я все проверил. — Надо было на этом остановиться, но Мендес, видимо, не был убежден, и я добавил: — Я адвокат.

На это возразить было нечего, но я тут же пожалел о своих словах. От такой лжи всегда один вред, а говорить, что ты юрист, особенно глупо. Преступники легко это проверят, а в суде такое заявление может вызвать проблемы.

Мендес подвинулся вперед и задал еще один вопрос:

— Боб, поймите меня правильно, но я должен спросить.

Было видно, что он нервничает, хоть он и не опускал взгляд. Несложно было догадаться, какие слова последуют дальше. Мендес верил в старую сказку, что по закону тайные сотрудники якобы обязаны говорить правду в ответ на прямой вопрос.

— Боб, вы легавый?

— Я нет. А ты? — перешел в наступление я.

— Нет, конечно, — резко ответил Мендес и сказал еще одну глупость, которую старый контрабандист никогда не произнесет в разговоре с другим преступником: — Расскажите поподробнее о своем покупателе.

Я решил перехватить инициативу, поймал его взгляд и жестко сказал:

— Покупатель пожелал остаться неизвестным. Больше тебе ничего знать не надо.

Затем я повернулся к Гарсии — мозгу банды — и смягчил тон.

— Мой покупатель — коллекционер. Он любит золото и берет все, что сделано из золота. Давайте называть его «Золотой человек».

— Можно ли мне будет встретиться с Золотым человеком? — Гарсии явно понравилось прозвище.

— Возможно. Когда-нибудь.

Мы пожали руки на прощание. Я сел в фургон и набрал номер Золотого человека.

Трубку взял секретарь.

— Прокуратура США. Чем могу помочь?

— Боба Гольдмана[10], будьте добры.

Помощник прокурора США Роберт Гольдман не был похож на федеральных прокуроров, которых я встречал раньше.

Жил он на большой ферме в округе Бакс на севере Филадельфии и держал там павлинов, лошадей, овец, уток и собак. Хотя он родился в семье юристов — и стал юристом сам, как от него и ожидали, — любил называть себя несостоявшимся историком. Он носил усы в стиле своего героя Теодора Рузвельта, а в домашней библиотеке собрал полторы с лишним сотни книг об этом политике. Учитывая любовь Гольдмана к истории и культуре, это был именно тот прокурор, который мне нужен для расследования преступлений в сфере искусства. Без родственной души в прокуратуре я бы далеко не зашел. Как сотрудник ФБР я мог вести расследование почти любого федерального преступления, но чтобы привлечь на свою сторону всю мощь Министерства юстиции США — от вызова в суд до обвинительного акта расширенной коллегии присяжных, — мне требовался единомышленник, партнер, который будет браться за трудные, необычные дела, даже если негласной целью расследования станет не арест, а спасение украденных ценностей. Гольдман понимал, как важно вернуть частицы истории, и его не заботило, разделяет ли это мнение руководство.