Операция «Ракета» - [22]

В глазах Лебедя при последнем вопросе на какой-то миг промелькнул испуг. Но усилием воли он подавил в себе эту мгновенно проявившуюся слабость и улыбнулся. Только улыбка вышла натянутой, фальшивой.

— Был я в этом доме... Знаешь, капитан, говори прямо, что вам от меня надо...

— Ты часы золотые там взял?

— Неужели я должен отвечать на эти детские вопросы?..

— Положи часы на стол!

— Отстаньте вы от меня!

— Ах ты гад! — вскипел Морской, схватившись за пистолет. — Еще и огрызается! Шлепнуть его, сукиного сына, без волокиты!

— Спокойно, Миша, — глухо обронил Олевский и повторил: — Положи часы на стол!

— Не морочь мне голову, капитан!

— Обыщите его, — приказал Олевский Федотову.

Лебедь рванулся к столу, на котором лежало его оружие:

— Да я вас!..

— Не шебурши! — схватили его за руки Федотов и автоматчик. — Номер не выйдет!

Лебедь попытался вырваться, но, почувствовав, что это ему не под силу, сник.

— Ваша сила...

Федотов стал вытаскивать из его карманов всякую мелочь: расческу, зажигалку, портсигар, золотые часы, кольцо золотое, деньги...

— Эти часы взял в том доме? — Капитан поднес к лицу Лебедя мужские золотые часы.

— Да...

— Федотов!.. Возьмите часы и сейчас же пошлите связного, чтобы он отнес их хозяину... Сколько брал боровички?

— Две бутылки...

Олевский отсчитал несколько крон и подал Федотову:

— Отдадите хозяину вместе с часами. Передайте словакам, что виновный будет наказан.

— Уведите арестованного! — приказал Морской. — Держать под охраной. Позже продолжим допрос...

На повторном допросе Лебедь назвал хозяйку золотого кольца. Ею оказалась уже немолодая женщина, к которой он дважды заходил за боровичкой.

Когда же были заданы вопросы, касающиеся его сотрудничества с немцами, Лебедь вновь стал твердить: «Не знаю... На немцев не работал... Не шейте мне измену...

Лебедь был уверен, что у чекистов нет доказательств его связи с врагом — ни письменных, ни свидетельских, он сам позаботился об этом, потому так упорно отказывался от всех обвинений. А за боровичку и золото расстреливать не станут, попугают немного — тем и кончится.

Но Лебедь ошибся. Помня о гуманности советских законов, запрещающих расстреливать человека без суда, он забыл о том, что чекистский отряд «Вперед» действовал в совершенно особых условиях. Именно эти условия продиктовали тот единственный, беспощадный приговор, который вынесло командование отряда изменнику Родины.

Утром следующего дня за околицей выстроились партизаны. Рядом толпились жители хутора и соседних сел. Конвоиры вывели на поляну Лебедя. Он шел, заложив руки за спину, низко опустив голову, и ветер играл его русым чубом.

Трудно сказать, о чем думал Лебедь в этот момент. Но внимательный взгляд заметил бы, что за минувшую ночь он сильно изменился. Под глазами появились темные круги, резче обозначились морщины на лбу и возле рта.

— Стой!

Лебедь остановился, поднял глаза на партизан. Суровые лица людей выражали осуждение и презрение. И он снова опустил голову на грудь, разглядывая под ногами смятую сапогами траву.

Молча прошли вдоль строя командиры, остановились в центре. Вперед вышел начальник штаба Бобров. Как всегда, чисто выбритый, в аккуратно подогнанной форме, с пистолетом у пояса. Сегодня он был непривычно сумрачен. Негромкий голос майора в наступившей тишине слышали все:

— «Приказ № 31, по отряду «Вперед», 5 октября 1944 года, Чехословакия, хутор Стары Горы...»

Лебедь поднял голову. Казалось, что смысл слов плохо доходил до него.

— «...За разложение... пьянки... оскорбление командования отряда... обман... помощь врагу... Расстрелять».

При последнем слове Лебедь вздрогнул, вскинул голову. Казалось, он хотел сказать что-то, но промолчал.

— Приговор привести в исполнение! — прозвучал приказ.

ТЯЖЕЛЫЕ ДНИ

Немецкие дивизии вступили в Словакию. Отборные, хорошо вооруженные гитлеровские войска принялись безжалостно топтать землю повстанцев. Народное восстание оказалось в опасности.

Банская Бистрица в эти дни стала оплотом и штабом национально-освободительного движения. К городу стягивались партизанские отряды, повстанческие части. Прибыл сюда и отряд подполковника Морского. Советские партизаны вместе с чешскими и словацкими патриотами около двух месяцев мужественно отстаивали независимость Словакии. Но силы были неравными, у противника было военное превосходство. Кроме того, предательскую роль во всех этих событиях сыграла буржуазная часть Словацкого национального совета. Напуганная размахом народной борьбы словацкая буржуазия и ее ставленник генерал Голиан всячески препятствовали военным действиям против гитлеровских войск: это, мол, единственная возможность сохранить самостоятельность страны, избежать на ее территории кровопролития и разрушений. Они радели, конечно, не о благе народа, а думали лишь о том, как бы не упустить власть из своих рук. Поэтому стоит ли удивляться, что в самый разгар боев под Банской Бистрицей генерал Голиан предал повстанческую армию и сдался немцам.

Пала Банская Бистрица. С тяжелыми боями партизаны отходили в горы...

Отряд Морского, вместе с партизанскими группами подполковника Шарова и майора Игоря, недавно заброшенными на территорию Словакии, остановился в селе Зазриво. Ночью партизан атаковали батальоны эсэсовцев и власовцев. Удар был настолько неожиданным, что люди в панике заметались по селу. На улицах завязалась перестрелка, падали убитые, кричали раненые. Командирам с трудом удалось собрать людей и организовать отход к лесу.