Операция прикрытия - [42]

За последние дни Сталин сильно устал. Шумное празднование его семидесятилетия, газетные славословия, торжественные заседания и посещения его многочисленными иностранными делегациями, хотя и льстили самолюбию вождя, никак не способствовали сохранению физической и духовной энергии, тем более что сопровождались праздники не только обильными возлияниями, но и серьезной работой — за эти дни Сталин встретился с Мао Цзэдуном, Ульбрихтом, Копленигом, Ракоши, и все эти встречи потребовали немалого расхода сил, которых у семидесятилетнего Сталина оставалось не так уж и много. Сейчас он гулял по выметенной кремлевскими курсантами аллее и прикидывал политические последствия своих встреч. Положение Советского Союза в послевоенном мире было прочным, Сталин даже рискнул перевести рубль на золотое обеспечение, отказавшись от американского доллара. Последствия этих действий должны были сказаться уже в самом ближайшем будущем, а оно Сталину казалось стабильным — Китай ориентируется на Советский Союз, и уже в ближайшее время будет подписан договор о дружбе, союзе и взаимной помощи, режимы в восточноевропейских странах укрепляются, некоторые сложности, правда, имеют место в Восточной Германии, но этого и следовало ожидать — американцы и их союзники просто так свои позиции не сдадут, надо бы сказать Вышинскому, чтобы Андрей Януарьевич ужесточил свою позицию на Генеральной Ассамблее ООН, особенно в части контроля за ядерным вооружением…

Он повернулся, заложив руки в карманы тулупа, и увидел приближающихся к нему людей. Одним из них был Берия, в энергичном колобке, что катился рядом с Лаврентием и размахивал руками, Сталин узнал первого секретаря Московского горкома партии Никиту Хрущева, недавно переведенного в Москву с Украины и кооптированного в Центральный Комитет. Было морозно, сам Сталин был в тулупе и валенках, в натянутой по самые уши шапке-ушанке, а потому с любопытством смотрел на подходивших к нему нежданных гостей. Берия, несмотря на мороз, был в черном пальто и роскошной норковой шапке, на ногах у него были тупорылые американские ботинки на перекрестной шнуровке. Невысокий круглолицый Хрущев был в такой же, как у Берии, шапке, в белом полушубке, отороченном черным мехом, и на ногах у него были белые войлочные бурки, отделанные рыжей кожей.

Обменявшись рукопожатиями с вождем, оба некоторое время молчали, словно уступали друг другу пальму; первенства в общении со Сталиным. Хрущев не выдержал первым.

— Я вот по какому вопросу, товарищ Сталин, — с сильным украинским акцентом сказал он. — Выборы скоро, московский горком просит вас выступить на активе.

— По каким вопросам? — спросил Сталин.

— О роли партийных организаций в условиях социал-демократической власти после развала империалистической колониальной системы, — одним духом выпалил Хрущев.

— Эко вас! — удивился Сталин. — И ты думаешь, Никита, что в условиях Москвы это наиболее наболевшая тема? Больше вам думать не о чем?

Берия обидно засмеялся.

Сталин покосился на него, и этого было достаточно — Берия замолчал и сделал серьезное лицо, уклончиво отводя взгляд.

— Будем считать, что просьба московских коммунистов — закон для секретаря их Центрального Комитета, — заключил Сталин. — Только ты, Никита, извинись — тему выступления я сам выберу и время назначу тоже сам. У тебя все?

У первого секретаря московского горкома вопросов больше не было, но Хрущев неловко топтался рядом, не смея уйти, а Берия умышленно не начинал разговор при нежелательном свидетеле, и возникшая пауза была так неловка, что Сталин поспешил разрядить напряжение.

— Ты иди, Никита, иди, — сказал он участливо. — Видишь, Лаврентия очередная государственная тайна распирает: или заговор почуял, или сам его замышляет. Сам знаешь, от таких людей, как наш Лаврентий, всего можно ожидать.

Хрущев неловко улыбнулся, но по капелькам пота, выступившим на лбу, было видно, что ему от сталинских шуточек неуютно. Этот рано облысевший партиец вождю нравился, на Украине он хорошо работал, да и в войну, будучи представителем Ставки в войсках, тоже себя неплохо зарекомендовал. В этом году его дочь Рада, которая училась на факультете журналистики МГУ, вышла замуж за своего однокурсника, и Сталин, несмотря на свою занятость, побывал на свадьбе, которую Никита Хрущев организовал без особой пышности, и это Сталину тоже понравилось. Он сам был скромным человеком, поэтому любил скромных людей, которые не высовывались и не барствовали, как Зиновьев и Каменев, не выставляли свои энциклопедические знания напоказ, как Бухарин, не кичились своим лидерством, как Троцкий, а были нормальными людьми, которые знали свое место в жизни и чужое занять не торопились.

Проводив взглядом мелькающего бурками Хрущева, Сталин поднял воротник, проследил за облачком морозного воздуха, вырывающегося изо рта, и предложил терпеливо ждущему Берии:

— Пойдем в дом, Лаврентий. Разговор у нас будет долгим, тебе еще в ошибках каяться, а я уже замерз. Давно гуляю.

В прихожей их встретила официантка. Взаимоотношения Сталина с ней были хорошо известны Берии, но тут он был бессилен: вмешательства в свои личные дела вождь не терпел.