Операция отвлечения - [6]

***

7.12.1932. Российская империя, Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4, штаб Отдельного корпуса жандармов.

   К генералу вызвали прямо с утра, едва зашел в кабинет. Начальник Охранного перешел к делу едва поздоровавшись:    - Николай Степанович, в Париже сейчас всплыл боевик Объединенки Григулявичус, убийца подполковника Никишова.    "А я-то тут при чем? - удивился про себя Гумилев. Я за кордоном последний раз два года назад работал, и то не в Париже".    А вслух спросил:    - Что-то в связи с этим для меня меняется, Михаил Фридрихович?    - Меняется - покивал генерал. Для вас задача будет весьма своеобразная. И притом не одна.    Генерал поднялся с кресла, подошел к окну, посмотрел на улицу, потом, обернувшись, продолжил:    - Вам, господин полковник, ехать во Францию. Григулявичуса надобно будет найти, это первое поручение. Любыми путями и в кратчайший срок.    Рвущийся с языка вопрос "почему я?", был бы, несомненно, не только нарушающим субординацию, но и неуместным. Начальник и так объяснит, если нужным сочтет. Потому вопроса этого Николай Степанович задавать не стал, а предпочел уточнить:    - Найти, и?    - Взять, но беспременно живым - резко ответил Коттен. И не покалеченным, а то знаю я, как филеры работают. В остальном - не ограничиваю! Но - он поднял палец вверх - это, безусловно, не главное. Захватить его и агенты сумеют, тут умственные усилия не великие необходимы. Главное, что рекомого Григулявичуса надо же будет допросить, и отнюдь не в парижской Сюрте. И не в посольстве, конечно, тем более - генерал по непонятной для подчиненного причине поморщился - сейчас. Доставить его требуется в Россию. Вы, помню, удачно провернули нечто подобное в Германии, четыре года назад, с Хеттихом.    "Похитить человека, пусть даже эмигранта, в столице великой державы - подумал Гумилев - это на разрыв дипломатических отношений тянет. Или не тянет? Дьявол его знает, но я-то точно нежелательной персоной стану. И как его вывозить, интересно? Кой черт Хеттих, там немецкая полиция сама все сделала, а во Франции с этаким предложением и подойти не к кому, вышлют в момент, второго слова сказать не дадут".    Шеф охранки меж тем еще раз пристально посмотрел в окно, словно ожидая высмотреть там упомянутого злоумышленника, ничего на заметаемом уже вполне по зимнему снегом проспекте, однако, не углядел, и развернувшись окончательно, пояснил:    - У Никишова пропал один документ. Потерять он его не мог, у взятых преступников не нашли - получается, достался Григулявичусу. Документ не очень для чужого глаза отчетливый, но ежели кому понимающему попадет, чрезвычайно опасный. И абсолютно секретный. Вам его содержание знать тоже пока излишне, да и не существенно это. Сам Григулявичус о значении документа, похоже, не догадывается, но и мы не знаем, куда он бумагу дел. Потому - только живым!    - А люди? - тут же поинтересовался полковник, с трудом представляющий себя хватающим террориста посреди Парижа, и волокущим через границу.    - Люди у вас будут. Разведка поможет, уже согласовано. Они дадут опытных филеров и связника от нелегальной линии, те тоже ищут. В Гавре под погрузкой будет стоять пароход Доброфлота, ваше дело доставить захваченного террориста на судно, там будут ждать.    - Ваше превосходительство - тоскливо спросил полковник, - в Гавре с границей или таможней, у нас какие-нибудь налаженные контакты есть? И вообще, я могу как-то взаимодействовать по этому вопросу с французами? В немецком деле нам помогали и их люди в Сааре, и полиция Мюнхена.    - Не будут они помогать - Коттен вернулся в кресло, тяжело вздохнул, и не дожидаясь расспросов продолжил: Во Франции неделю назад произошел крупный провал нашей разведки, слышали?    - Нет.    - У нас пока этого не печатали - пояснил генерал. Цензура хоть и ослабла, но пока существует, к счастью. Судебный процесс там скоро начнется, и прескандальнейший. Второе бюро выследило нашего агента в Париже. Баронесса Сталь, она же Лидия Чекалова, она содержала такой, знаете, небольшой бордельчик, девицы из коего дарили свое расположение французским чиновникам и военным. Высоким, надо сказать, чинам.    Гумилев поморщился и расстроено цокнул языком.    - Вот вы, господин полковник, не кривитесь мне тут - рассердился шеф Охранки. Обыкновенное дело, хороший канал добывания сведений.    - Да я не об этом - пожал плечами подчиненный. Канал как канал. Однако во Франции сейчас действительно будет сложно работать. Газеты поднимут шум - "провокация", "грязные интриги русских"...    - Уже подняли - "обрадовал" Коттен. Мол, русские шпионят во Франции, совращают непорочных чиновников. Как будто в остальных странах разведку уже распустили!    - Вот-вот - согласился Гумилев. Так всегда бывает - пресса криклива, а шпионские страсти всегда сенсация. Хотя с другой стороны, во Франции сенсации недолговечны, покричат и успокоятся. Но сейчас работать в Париже, тем более, настолько вызывающе, будет крайне сложно.    - Если бы все было просто, посылать туда опытнейшего офицера в полковничьем чине и надобности б не возникало - логично, и, в общем-то, для понявшего уже причины своей отправки Гумилева ожидаемо, ответил начальник. Филеры бы справились. Нет в Гавре ничего, а посольский резидент, Шмырко - кстати, ваш знакомый как раз по Саару, он тогда передачу нам Хеттиха и его отправку в империю организовывал, после провала Сталь там как на вулкане сидит. А задание срочное.    "Все равно не понял, почему Охранное, а не разведка - подумал Николай Степанович. Крутит что-то Коттен. Не то соседнему департаменту нос хочет натянуть, не то еще какую-то пакость удумал".    Говорить, впрочем, ничего не стал, решил послушать дальше.    Генерал оперся на столешницу и докончил:    - В России розыском по Григулявичусу занимался ваш приятель Сиволапов, за кордоном от Охранного - полковник Гриднин. Все, что они накопали, вам представят, я распорядился. Но... - Михаил Фридрихович достал из портсигара папиросу, задумчиво покрутил в руках, разминая, и продолжил:    - На самом деле, у вас будет еще одна задача. Мы располагаем сведениями, что красная эмиграция готовит покушение во Франции. На премьер-министра Барту, шаха Персии и управляющего Англо-Персидской нефтяной компании, лорда Инверфорса. У нас есть подозрения, что за покушением стоят немцы и компания Shell, помните?    - Детердинг?    - Он самый.    Полковник задумался. Логика назначения вроде бы начинала вырисовываться, с покушением, за которым стояла названная компания, он тоже сталкивался. Давно, в конце двадцатых, расследовал в Закавказье подготовку покушения на российского наместника, дело, объединившее тогда в гремучую смесь революционных российских подпольщиков, уголовников и британскую разведку. Упоминание Детердинга в связи с немцами и российской оппозицией, включая и боевиков-террористов, удивления не вызывало, Shell - это и есть Детердинг. Фирма начинала с торговли "колониальными товарами", в конце прошлого века занялась нефтью. А в 1900 году, в независимой тогда еще голландской нефтяной компании Royal Dutch Petroleum появился человек по имени Генри Детеринг. Тот самый, которого чуть позже назвали нефтяным Наполеоном. Слияние двух обществ породило могущественный синдикат Royal Dutch/Shell, который под рукой Детердинга развивался стремительно. Новая компания приобрела нефтяные промыслы в Румынии, России, Египте, Венесуэле, Америке, после мировой войны пришла на Ближний Восток, в Малайзию, в Африку... И единственная страна, из которой влиятельнейшую корпорацию, давно почитаемую фигурой мировой политики, выдавили - именовалась Россией.    В двадцатых, Детердинг поддержал антиправительственные выступления в Российской империи. Он рассчитывал, что ослабленная смутой монархия распадется, как распались уже к тому времени империя Габсбургов и немецкий II Рейх. В Shell с восторгом встретили бы образование новых стран, подобных возникшим на обломках Австро-Венгрии. Прежде всего - в прикаспийской области, в краях, где залегала основа богатства и власти компании - нефть. Но Совет директоров устраивала и победа в России умеренных республиканцев, выступавших за парламентскую республику, и даже крайне левых, требовавших власти для пролетарских Советов. В любом случае, ослабление императорской власти сулило увеличение влияния фирмы на огромной территории. Или, как минимум, устранение опасного конкурента. Потому газеты, дружественные нефтяным королям, устроили жесткий нажим на российскую власть, а золотой ручеек, текущий из детердинговских секретных фондов к вождям российских мятежников не иссякал.    Эти факты, собранные к двадцать третьему году Охранным департаментом уже реформированного жандармского корпуса в прекрасно документированное уголовное дело, послужили поводом для объявления представителей Детердинга персонами нон грата в России. И - для конфискации собственности компании. Всей собственности, которой к тому времени в России набиралось не мало. Конфискованные у Shell предприятия, стали казенной нефтяной корпорацией "Российские нефтепродукты", одного из крупнейших синдикатов империи. Отношения с Британией, к тому времени и без того практически разорванные, такой шаг русского императора обострил до предела, но Петербург не уступил. С тех пор в Shell Россию ненавидели.    Учитывая то обстоятельство, что нефтяной магнат играл в политике Британии и Нидерландов роль далеко выходящую за рамки обычного лоббизма, а расходы работавших на Shell агентов едва ли не превышали бюджет английской разведки, антироссийские настроения сэра Генри считались в Петербурге вопросом нешуточным.    Гумилев помнил и еще одну тонкость, реальным управляющим казенными заводами являлась старшая дочь императора Николая II, Великая княгиня Ольга. А дочернее предприятие "Российских нефтепродуктов", русско-немецкое товарищество "Дероп", почти вытеснило Shell из Германии и, пользуясь предоставленными России Версальским миром возможностями в побежденной стране, практически монополизировало немецкую торговлю нефтепродуктами.    - Немцы, Shell, Григулявичус, провал Сталь. Это все связано? - после короткой паузы, уточнил полковник.    - Да. Григулявичус, по нашим данным, связался с Савинковым, а в Париже появился Мельников.    - Инженер? - упоминание самого опасного боевика красных действительно настораживало. Там, где появлялся Борис Николаевич Мельников, спокойствия ожидать не приходилось.    "Отличный стрелок, крайне жесток - всплыли в памяти слова ориентировки на боевика. Пользуется полным доверием руководства РСДП, лично Бухарина и Савинкова. Выступал в качестве исполнителя приговоров партийного трибунала и партийной контрразведки - "комиссии ЦК по противодействию провокации", возглавляемой Бокием. Интеллектуально весьма развит, инициативен, отличается большой работоспособностью. Быстро ориентируется в любой обстановке. Осторожен, не зарывается. Придерживается политических взглядов марксистского толка, в прошлом сторонник Ленина (большевик). Тщательно конспирирует личную жизнь, увлекается женщинами, спиртные напитки употребляет умеренно. Физически крепок, всегда имеет при себе оружие".    - Он самый - хмуро подтвердил генерал. Вроде бы, Григулявичус вошел в его группу, которая и готовит теракт. Но это все еще вилами по воде, одни слухи. Что до остального, тут цепочка такая: в смерти Барту заинтересованы в первую очередь немцы. Во Франции он первостепенный приверженец жесткой линии в отношении Германии, безоговорочного выполнения Версальского договора. На войне у него погиб сын, знаете?    - Да, припоминаю.    - Ну вот. Сейчас Шлейхер посылает Версаль к черту, остановить немцев без драки, по всей вероятности, не получится. Барту, пожалуй, единственный французский политик, способный решиться на ввод войск. Его смерть, особенно если ее припишут России, будет означать что французы в Германию не войдут. А без них, вероятно, не рискнем и мы. Ну а Детердинг - Коттен пожал плечами и усмехнулся: Если Реза Пехлеви умрет в этой поездке, в Тегеране, как я уже сказал, воцарится новый шах. Shell содействовала переворотам в Мексике, Венесуэле, Албании - почему же Персии стать исключением? Сэр Генри считает своей миссией поставить на колени строптивую Россию. И он давно поддерживает Шлейхера, так что договориться им не сложно.    - А провал Сталь?    - Уж очень не вовремя. Дело в том, что покушение в Париже по видимости, попытаются свалить на нас.    - На Россию? Но каким образом?    - Нам может оказаться невыгодным решение вопросов, которые будут обсуждать в Париже Барту и Пехлеви с лордом Инверфорсом. Русско-английская рознь общеизвестна, но самостоятельность Персии не нужна никому. Да если еще представить события как попытку, к примеру, выдавить британцев из Персии и подобрать Тегеран под себя - получится, не скрою, весьма даже правдоподобно.    "То есть как это? - изумился про себя, казалось давно отвыкший удивляться полету оперативной мысли сотрудников Корпуса полковник. Он что, хочет сказать? Что наши решили руками бомбистов этакую кашу заварить? Нет, я все понимаю, но этак мы до открытой войны с англо-французами докатимся".    И мгновенно переспросил:    - Насколько правдоподобно, ваше превосходительство?    Генерал наклонил голову набок, с интересом рассматривая подчиненного, потом изобразил, с непременным удовлетворенным мелким смешком, добродушно-хитрую мину, и успокоил:    - Нет, подобную операцию мы, хе-хе, пока не готовим. Об сем не тревожьтесь. Но... - он посерьезнел - общей политической линии вполне соответствует. И если Детердинг приведет к власти в Персии нового шаха, заявляя о том, что упредил русских убивших старого, в Лондоне он найдет немало джентльменов, склонных с этой версией согласиться. Как и в Париже, и уж тем паче в Берлине. А с учетом использования русских убийц, пусть даже и антиправительственных... Впрочем, более детальной информации пока нет, хотя ниточка к ним имеется. Слабая, но... впрочем, это вам Гриднин обрисует.    - Немцы получат возможность пересмотра Версаля, Детердинг - месторождения и видимо, увеличение влияния на политику Великобритании, коль скоро немцы и персы будут ему обязаны - перечислил Гумилев.    - Немецкий рынок нефти забыли - дополнил генерал. Русских с него уже выталкивают, выбросят совсем. А дальше - по нарастающей, Чехословакия, Австрия... В общем, итогом станет изоляция империи.    Коттен сгущал краски, но в целом тенденцию руководство Корпуса именно так себе и представляло. Николай Степанович в силу должности общее видение ситуации имел, и несмотря на то, что столь далеко идущие последствия показались преувеличением, спорить не стал:    - Неприятная перспектива. Арест Сталь, в таком варианте, первый ход? Продемонстрировали, что Францию наводняют агенты жандармов, так?    - Я считаю, что так. Подготовка общества. Русских в Европе традиционно не очень любят, даже союзники-французы в свое время пытались поддержать поляков, так что почва имеется. И соседям из Разведчасти сейчас работать во Франции затруднительно, как и нашему пятому делопроизводству. Сюрте и Второе бюро могут повести себя - Михаил Фридрихович усмехнулся - бестактно. А про вас все осведомлены, вы фигура подходящая, дипломатичная, если можно так выразиться, согласны?    Гумилев прекрасно знал, почему в далеком октябре восемнадцатого Коттен, только вернувшийся в жандармский корпус из военной разведки, настойчиво убеждал штабс-капитана с поэтическим прошлым перейти на жандармскую службу. Корпус нуждался в создании пристойного образа в глазах общественности, а тогда, в условиях разгорающегося недовольства, особенно. И с тех пор генерал никогда не упускал случая использовать известность и репутацию подчиненного.    Часть знакомых "из общества" тогда, в восемнадцатом, перестали подавать надевшему жандармский мундир поэту руку, в некоторые салоны путь закрылся навсегда. Впрочем, Николай Степанович ни о чем не жалел ни сейчас, ни тогда. Михаил Фридрихович не обманул, служба оказалась действительно интересной и опасной, вынудившей, конечно, без перчаток рыться в отходах жизнедеятельности общества, но и давшей стоическую уверенность в безусловной необходимости его, личной работы, для империи.    Сейчас неизменный со времени прихода в охранку начальник, явно опять крутил какую-то хитрую игру, в которой требовалось участие не просто жандарма, но жандарма с соответствующим реноме. Что ж, Гумилев и сам давно воспринимал свою известность в качестве стихотворца как дополнительное преимущество в розыскной работе, и пользоваться этим обстоятельством не стеснялся. Став за пятнадцать лет "на лезвие с террористами", как назвал эту работу один из бывших шефов службы в своих мемуарах, профессионалом, он привык оценивать возможности в первую очередь, с точки зрения применимости в деле. Сегодня, однако, играл не он. Играть собирались им. Впрочем, это тоже было привычно.    - Согласен, ваше превосходительство. Но и ко мне французы сейчас благосклонность вряд ли выкажут. Кстати, Сталь рассказала Сюрте о готовящемся покушении?    - Вряд ли. Ее обвиняют в работе на нас, и сообщать еще и о своих связях с бомбистами, планирующими покушение на французского премьера не в ее интересах. Тем более, толком она ничего не знает.    - Я могу... гм... намекнуть французским коллегам, о необходимости задать такой вопрос арестованной? Если она пойдет на сделку, и поможет предотвратить акцию, всю историю можно будет замять?    - Мы, вообще-то, госпожу Сталь не признаем - вздохнул Михаил Фридрихович. И помогать ей не собирались. Она как выясняется, добывая информацию для нас, решила, что те же сведения можно продавать и другим. Немцам, итальянцам, сербам... Для Корпуса операция провалилась. И главной обвиняемой теперь боюсь, станет не эта дамочка, а Россия. Что с учетом вероятности ввода войск в Германию, совершенно некстати. А уж для вашей миссии - и совсем никудышно.    Генерал наконец закурил и осведомился:    - У вас ведь есть знакомства в Сюрте и Втором бюро?    - В бюро имеются, в полиции практически нет. Но французы наверняка в ярости?    - Политики и журналисты в ярости - поправил генерал. Наши коллеги отнеслись спокойнее, хотя и без удовольствия.    Коттен задумался, и потом кивнул:    - Намекните. Но взамен попробуйте выяснить, от кого французы так вовремя про наше заведение узнали. Можете, кстати, высказать версию, что тот, кто сдал нашего агента, пытался руками Парижа устранить утечку сведений о террористах. Вряд ли, конечно, но звучит красиво. Тут еще такой момент, Чекалова работала и с иностранными дипломатами, с немецкими в том числе. Мы делились информацией с французской разведкой, у нас с ними на этот счет ажно с девятьсот четвертого года соглашение есть. Говорите, что данные направления были первостепенными.    - Не поверят.    - Пускай не верят, лишь бы склоку не раскручивали. Но признавать агента мы все равно не станем.    - Официальная версия - провокация с целью поссорить Россию и Францию?    - Всенепременно - улыбнулся начальник. В газетах опровержение будет выдержанно в таком духе. Но попытайтесь замять скандал.    - Понял, Михаил Фридрихович - снова кивнул Гумилев. И мысленно расставил поручения по пунктам.    "Итак: Сталь, покушение и Григулявичус. Последнее понятно, по теракту надо материалы смотреть, но раз Фридрихович уверен, значит, есть информация, и начать следует с Парижа. Британцы с савинковцами, конечно, не дураки, наверняка след запутан, но... попробуем".