Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах - [15]

— Государь… — просипел Артемий Иванович, немея от охватившего его волнения.

С залива пахнуло морем, ветерок принес слабый запах гнилых водорослей.

— А, ты не один… — разочарованно сказал царь, входя в беседку. — Что это за люди?

Казалось, гигантская фигура Александра разом заполонила все небольшое пространство под навесом, отчего все трое в ней сидевшие как-то сжались, стараясь сделаться меньше и незаметнее.

— Инженеры, ваше величество, — пояснил Черевин, — снимают дачу в Новом Петергофе. Специалисты по минному делу. Я по утру проверял посты гвардейского экипажа на берегу да нашел вот на обратном пути здесь у колодца подозрительный предмет и подумал: не бомба ли это? Вызывать саперов долго, понимаете сами, вот и пришлось прибегнуть к помощи простых, преданных вам подданных.

— Почему сразу не сказал?

— Не хотел беспокоить, ваше величество. Вдруг пустое… Так ведь и оказалось.

— Ну смотри у меня, Черевин! — царь пригрозил генералу пальцем. — За каждым кустом, каждым деревом.

— Ваше величество…

— За что и люблю тебя, каналья. — Александр поместился на скамейку между Черевиным и Артемием Ивановичем и достал точно такую же, как у начальника своей охраны, флягу из-за голенища. — Ну, давай выпьем. И им тоже налей. Ты по какому ведомству состоишь? — царь ткнул пальцем во Владимирова.

— По министерству внутренних дел… — пролепетал Артемий Иванович. — Вернее, по части просвещения…

Черевин сделал ему страшное лицо и Владимиров, окончательно стушевавшись, умолк.

— Хочешь, я сделаю тебя министром просвещения? — спросил Александр.

Владимиров в ответ издал лишь неопределенный звук, не сумев выдавить из себя ни одного слова. Император неприветливо взглянул сверху вниз на взиравшего на него с немым благоговением Артемия Ивановича. От ужаса и счастья лицезреть обожаемого монарха глаза Владимирова вылезли из орбит и приобрели совсем бессмысленное выражение.

— Что, страшно царя-то вблизи видеть? — Александр презрительно ухмыльнулся. — То-то же. Эх, гнетет меня, Черевин, предчувствие: не будет из Николая никакого толку. Вот есть он сейчас ребенок, таким и останется. Как тряпка. Это у него от мамаши. Да и Георгий тоже хорош. Эх, почему не Мишка у меня первый родился. Вот из него бы я сделал настоящего царя.

Александр приложился к фляге и Черевин последовал его примеру. Фаберовский с Владимировым почтительно пригубили из крышек от фляг, куда им милостиво было налито коньяку.

Царь взглянул на обомлевшего поляка и совсем лишившегося разума Владимирова и прикрикнул на них грозно:

— А вы чего уши распустили? Пейте и убирайтесь восвояси. Не для вас царские разговоры.

Возможно, досталось бы еще и им, и Черевину, но тут с аллеи, из которой совсем недавно нагрянул император, донесся грубый, слегка шепелявящий женский голос.

Царь затравленно оглянулся и, быстро покинув беседку, пошел навстречу своей маленькой супруге. Императрица что-то сердито сказала ему и пошла наверх, а император виновато поплелся сзади. Когда царственная чета наконец удалилась, Черевин сказал приходящим в себя поляку и Владимирову:

— Вы, кстати, вы имейте в виду, что вы видели не государя, а черт знает, что. Я его сам таким никогда не видел. Я-то думал, что он не придет, потому что квасит второй день.

Однако, видите, господа, его величество придерживается того же мнения о судьбе династии, что и я.

Он оглядел все еще молчащих агентов и убрал фляжку.

— Перед воротами в этот парк я предупредил, господа, что если вы согласитесь войти туда для разговора со мной, обратного пути вам уже не будет. У меня есть для этого достаточно сил и возможностей. Все, что вы наболтали вчера Федосееву под чем поставили свои подписи, может быть передано иностранным полициям, и тогда во всей Европе для вас не останется ни одного безопасного места. И потом, деньги вы получите большие. Да и не таков для вас риск, как это может показаться вначале. К делам такого рода, сколько мне о вас обоих известно, вы привычны, так что совесть не будет вас сильно мучить.

— Лично меня сейчас мучит страх за собственную жизнь, — сказал поляк, — и, в несколько меньшей мере, безденежье.

— Попробую облегчить ваши муки. Со вторым проблем не будет, а насчет первого я могу вам сказать следующее: осенью, после поездки с отцом на охоту в Спалу, наследник-цесаревич отправится в кругосветное путешествие через Грецию, Египет, Индию, Цейлон, Сингапур, Яву, Китай и Японию до Владивостока. Для этого в Кронштадте уже строится новый фрегат «Память Азова». На фрегате из самого Севастополя пойдет великий князь Георгий, наследник присоединится к нему в Триесте. Я долго размышлял и пришел к выводу, что лучшее место для покушения — Египет. Сейчас там нет никакой сильной власти, англичане спорят за влияние с французами, Египет достаточно далек от всех европейских держав, там очень много разных противодействующих сил и в случившемся, если убийцы не будут пойманы и опознаны, можно будет обвинить кого угодно.

— Мне хотелось бы поподробнее насчет «не пойманы и не опознаны», — сказал Фаберовский.

— Да-да, очень бы этого хотелось, — поддакнул Артемий Иванович.

— Об этом я тоже думал, — сказал Черевин. — Предполагается, что в Египте «Память Азова» придет в Порт-Саид, откуда наследник и сопровождающие его лица поедут в Каир и оттуда поднимутся до вторых нильских порогов. Заметьте: они все время будут находиться на каких-нибудь судах. В связи с этим я хотел бы рассказать вам один случай. Это было за несколько дней до того, как молния разрушила обелиск на площади Коннетабля в Гатчино. Я, в то время товарищ министра внутренних дел по части полиции и командир жандармов, был вызван к тогдашнему начальнику охраны Воронцову-Дашкову в Гатчино. После злодейского убийства Александра II все были заражены новым градоначальником Барановым террористической истерией. Новый император катался по Белому озеру на лодке. Мы с Воронцовым-Дашковым стояли у перил террасы и смотрели вниз. И вдруг я увидел, как под лодкой императора проскользнуло темное тело какой-то громадной рыбы, что-то вроде небольшого кита или гигантской белуги.