Операция «Молот». Операция «Гадюка-3» - [20]

Через тридцать секунд — ну, может, двадцать — парень с фомкой лежал на тротуаре. Запястье руки, которая только что сжимала инструмент взломщика, было сломано, ключица — в аналогичном состоянии, голова кровоточила в двух местах, а сокрушительный удар в солнечное сплетение заставил его беспомощно скорчиться. Его сообщник, все эти тридцать — или двадцать — секунд пытался выбрать удачную позицию для атаки, но, увидев поверженного приятеля, запаниковал.

Он рванулся вперед, высоко вздернув над головой нож.

— Энди! — крикнул Гилман.

Худощавый профессор развернулся на каблуках, изящно переломился пополам — и ударил. Нож отлетел в сторону. Еще удар. Человек вскрикнул — его рука онемела от страшного удара. Еще удар. Что-то сломалось. Удар, теперь хрустнула челюсть и зашатались выбитые зубы. Еще удар. Уиллистон пользовался кулаками как молотами, но с безошибочной точностью хирурга-убийцы. Он точно шал, куда бить, или, во всяком случае, он бил так, как его учили. Создавалось такое впечатление, что это было не избиение, а хорошо отрепетированный танец.

И вдруг Гилман понял, что дальше последует серия приемов карате.

— Энди! Не убивай его! Не надо!

Уиллистон замер в раздумье, и его жертва рухнула в восточную канаву. Профессор, тяжело дыша, огляделся по сторонам.

— Да я и не собирался его убивать, — стал он убеждать приятеля. — Согласен, я бил его чисто рефлекторно, все так — кстати, не так уж плохо, после столь долгого перерыва! — но я точно не собирался его убивать. Я же не совсем с ума сошел.

Гилман осмотрел оба тела, присел над громилой и, обшарив его пиджак, нашел то, что искал.

— Так я и думал, — заявил человек, который никогда не ошибался, и поднял шприц. — Наркаши — «иглотерапевты», вышли на дело: чистят автомобили в поисках чего-нибудь, что можно загнать, а на вырученные бабки купить себе наркоты.

Уиллистон кивнул.

— Идиоты, — сказал он мягко. — Какие же мы идиоты, что поставили фургон здесь — тут же полным-полно наркашей. Впрочем, напрасно я этих двоих так отдубасил. Пожалуй, надо за собой следить. Это Пи-Ти должен занимать у нас должность почетного маньяка-убийцы, а не я.

После этих слов он внимательно огляделся по сторонам.

— Пора нам сматываться, Сэмми, — сказал он. — Вряд ли нам стоит разбираться с полицией по поводу этих двух ублюдков.

Они обменялись рукопожатием, и вскоре Гилман уже мчался по направлению к лесному убежищу. Поездка по главному шоссе штата Нью-Йорк прошла без происшествий. При скорости шестьдесят миль в час ветерок, врывавшийся в открытое окно, освежал водителя и делал его путешествие приятным. Гилман добрался до «Преисподней» около трех утра, приблизительно за полчаса до того мгновения, когда беспокойного и глубокомысленного профессора Эндрю Уиллистона наконец-то сморил сон в душном городе Нью-Йорке.

11

В пятницу перед полуднем в «Преисподней» зазвонил телефон — этот номер не был зарегистрирован ни в одном телефонном справочнике, — и Карстерс снял трубку.

— Это говорят из издательства «Даблдей», — произнес мужской голос. — Вы просили связаться с вами по поводу иллюстрированных альбомов о Гражданской войне, который вы у нас заказывали.

— У вас полный комплект? — спросил коллекционер оружия.

— Да, сэр, и мы вышлем вам их экспресс-авиапочтой, как вы и просили. Посылка будет доставлена в аэропорт Олбани рейсом «Аллеганы», который прибывает сегодня в шесть десять вечера.

— Позвольте узнать регистрационные номера бандеролей.

— Разумеется. 322–9199–7755.

— Благодарю вас за отличное обслуживание, — церемонно заявил второй наиболее выгодный жених Соединенных Штатов и положил трубку.

Потом он обернулся к Арболино.

— Энди скоро будет. Прилетает вечером. Нам надо встретить его в аэропорту в шесть-десять, — объявил Карстерс.

— Какие успехи?

Миллионер широко улыбнулся и помахал в воздухе двумя разведенными пальцами, символизирующими «победу».

— В десятку. Говорит, полный комплект. Все идет как по маслу.

Выражение лица Уиллистона, когда он вошел в дом, похоже, подтверждало оценку Карстерса. Его поприветствовали загорелые, крепкие парни; в его глазах сияла нескрываемая гордость.

— Моя троица аналитиков выполнила свое задание с блеском, — сказал он, поставил на стол пухлый саквояж и довольно похлопал по нему ладонью. — Плод любви.

— А я-то думал, плод денег — моих денег! — поддразнил его Карстерс.

— Нет, тут все дело в любви. Возвышенной любви. Все дело в любовной интриге между голодными студентами и перспективой получить наличные, — объяснил профессор. — Это, знаете ли, неодолимая страсть, всесжигающая страсть. Ромео и Джульетта, Цезарь и Клеопатра, Ричард Никсон и его песик Чекере — ничто в сравнении с этой страстью. Сами увидите — вот только я поужинаю.

Он переоделся в комбинезон — это была их полевая форма, — быстро поел и стал расспрашивать остальных об их достижениях. В восемь ноль пять он допил кофе и раскрыл саквояж, набитый Зелеными папками сенатских слушаний, пластиковыми папками с ксерокопиями докладных записок, пухлыми скоросшивателями с газетными вырезками и фотографиями. Кроме того, содержимое саквояжа дополняла серо-голубая тетрадка.