Операция «Империал» - [41]

Чуть выше среднего роста мужчина с густой седой шевелюрой стоял у окна, заложив руки за спину.

Оболенцев прикрыл за собой входную дверь в кабинет и остановился у входа.

Надеинов еще несколько секунд постоял у окна в задумчивости, затем повернулся и подошел к Оболенцеву. Протянув руку для приветствия, спокойно сказал:

— Здравствуйте, Кирилл Владимирович. Я внимательно изучил представленные вами материалы. Если согласиться с вами, то можно сделать вывод, что при расследовании дела «Океан» отцам города удалось пустить нас по ложному следу.

— Совершенно верно, — обрадовался Оболенцев.

— Лишь этим можно объяснить причину прекращения нами расследования части эпизодов по делу, как выясняется, весьма существенных. Кстати, на каком основании прекратили дело в отношении Юрпалова?

— Вследствие изменения обстановки! — с грустной иронией произнес Оболенцев.

Надеинов жестом пригласил Оболенцева подойти поближе.

— А почему прокурор города молчал? — спросил Надеинов, пристально всматриваясь в лицо собеседника.

— Он трижды отменял постановление о прекращении дела и в итоге был освобожден от занимаемой должности, так сказать, под предлогом истечения срока конституционных полномочий…

— Даже так! — задумчиво произнес Надеинов.

— Прокурор области рекомендовал его на новый срок, — продолжил Оболенцев, — однако горком не согласился. Они, предположительно Борзов, поставили туда своего человека…

— Скорее, не горком, а обком — Липатов! — поправил Надеинов. — И что дальше?

— Ну и, резюмируя сказанное, думаю, отцы города, спрятав концы в воду и на время заморозив активную деятельность, отвели главный удар… Прежде всего от себя…

— Вы всё понимаете? — спросил Надеинов, бросив на Оболенцева быстрый взгляд.

— Всё! — жестко ответил Оболенцев.

— Подождите пока в приемной! — предложил Надеинов. — Я хочу вам кое-что показать.

Оболенцев вышел из кабинета.

Надеинов некоторое время стоял у окна и смотрел в сторону Кремля. Из его окна хорошо виднелась звезда Спасской башни. Потом он подошел к столу и поднял трубку телефона, на диске которого был изображен государственный герб.

— Сергей Михайлович? Добрый день. Надеинов говорит, — обратился он к невидимому собеседнику. — Не хотите ли взглянуть на новые поступления?

— Здравствуй, законник, здравствуй! И что, это интересно для ценителя? — спросил интеллигентный голос. — Что за картина?

— Картина называется «Ад»! — пояснил Надеинов.

— Это действительно интересно! — Невидимый собеседник немного помолчал. — Сделаем так: я поеду обедать и по дороге загляну к тебе! Добро? Через двадцать минут!

Оболенцев взволнованно мерил шагами приемную кабинета Надеинова, игнорируя молчаливый вопрос в глазах секретарши, с интересом наблюдавшей за ним. Ведь разговор, по существу, пока так и не был завершен.

Но он ждал недолго. Тихо открылась дверь, и в приемную вышел Надеинов.

— Я по триста семнадцатому, — обратился Надеинов к секретарше. — Если что, вы знаете, где меня искать.

По номеру телефона Оболенцев понял, что они идут в подвал. Там обычно хранились до суда изъятые при обысках вещественные доказательства.

Надеинов жестом пригласил Оболенцева следовать за ним и вышел из приемной. Они направились к лифту, спустились вниз, прошли длинным узким коридором до боковой лестницы, по которой спустились еще на пол-этажа, и оказались в плохо освещенном помещении с голыми стенами перед громадной бронированной дверью.

Дежурный, читавший книжку за столом, когда Надеинов с Оболенцевым вошли в помещение, испуганно вскочил на ноги и поспешил открыть ее. Как только они вошли в сводчатый зал, заполненный скульптурами, иконами, живописными полотнами и множеством коробок, он аккуратно закрыл дверь.

Надеинов, дождавшись, когда дверь за ними прикроется, открыл папку с документами и достал фотографию Майера, снятого на фоне гостиницы «Империал». Возвращая ее Оболенцеву, он спокойно произнес:

— Значит, Майер жив. Свое слово в деле «Океан» он все же сказал.

— Думаю, что это было не последнее его слово, но уже в новом деле, — также спокойно заметил Оболенцев.

— Что вы имеете в виду? — заинтересовался Надеинов.

— Мне кажется, Майер не остановится. Он будет собирать информацию там. Как только узнает, что дело принято к производству, перебросит ее в Союз, — пояснил Оболенцев.

— Это безумие! Он что, не понимает, что все эти его бумажки здесь никакой доказательной силы не имеют? Ведь он может нам все дело погубить! И не только дело… — возмутился Надеинов.

— Да все он понимает… Но старик одержим. Я сам, по правде говоря, боюсь, как бы из-за его усердия нам политику не пришили, — проговорил Оболенцев.

— Вот-вот. Поэтому нам это дело надо раскрутить в сжатые сроки! И никаких контактов с Майером. У нас у самих достаточно сил, чтобы поднять дело! Вы поняли? — твердо спросил Надеинов.

— Конечно, — лаконично ответил Оболенцев.

— Ваше главное преимущество — это внезапность, — продолжал Надеинов, — ну, а когда они опомнятся… Держитесь! Для посторонних ушей ту часть дела, которая будет разрабатываться по наводке, назовем операцией «Империал»!

— Хорошее название, — подметил Оболенцев.

— И еще. Советую вам не останавливаться в центральных и интуристовских гостиницах.