Операция «Хрустальное зеркало» - [10]

— Кто пришел? Что случилось?

Теперь, когда в руках у него было оружие, он чувствовал себя более уверенно.

— Сестре нельзя разговаривать, — вмешалась экономка. — Они в трапезной.

— Они?

— Ловят того, кто бросил парашют около леса. Подозревают, что этот человек скрывается у нас… Идите за сестрой.

Сестра Анастазия провела его в ту часть костела, куда монахиням входить не разрешалось. Здесь находилась погруженная во мрак часовня. Анастазия указала ему на вход в подземелье. Зажгла свечу.

Подземелье оказалось очень обширным, но было почти целиком занято гробами, сложенными штабелями, как поленницы дров. Некоторые находились здесь, по-видимому, уже сотню лет: нижние — длинные, черные, полуистлевшие — осели под тяжестью верхних. Воздух был так сух, что от запаха гнили и праха неприятно запершило в горле.

Анастазия, по-видимому, великолепно ориентировалась; она знала, где следует наклонить голову, чтобы не задеть потолок, где остановиться и осторожно переступить через свалившуюся на пол крышку гроба. Наконец они пришли в левый угол подземелья. Анастазия опустила свечу, показывая ему большой металлический гроб. Он сразу понял. Опустил чемодан на пол. Гроб оказался пустым и сдвинулся очень легко. Под ним зияло узкое прямоугольное отверстие, вниз сбегали ступени.

Всего Альберт насчитал десять ступеней. Женщина погасила свечу. Альберт почувствовал прикосновение ее руки. Она нашла его руку и потянула за собой. Так они прошли в глубь помещения.

Сюда не проникал ни один луч света, ни один, даже самый слабый, звук.

Анастазия подтолкнула его к какому-то длинному ящику. Они уселись рядом, прислонясь к шероховатой каменной стене.

Женщина была рядом с Альбертом. Он не видел ни ее глаз, ни очертаний тела. Слышал лишь учащенное дыхание и чувствовал на своем лице тепло ее дыхания. Он мог прикоснуться к ней, обнять.

Ему хотелось курить. Но едва он успел вытащить спички, как услышал ее голос:

— Курить нельзя. Здесь порох…

Значит, они сидели на ящике с порохом. Как велико это помещение? Сколько здесь спрятано оружия? И только ли порох?…

Альберт проговорил вполголоса:

— Мы ехали в одном купе, в том поезде, на который был совершен налет.

Она молчала.

— На вас была каракулевая шубка. Вы очень красивы. Вы из тех женщин, что обращают на себя внимание. Вы не должны участвовать в налетах. У вас слишком вызывающая внешность.

— Тише, ради бога, молчите, — шикнула на него Анастазия.

Альберт умолк. Время шло. Ожидание становилось невыносимым.

Несколько раз Альберт порывался обнять Анастазию, но так и не решился. А ведь максимум, что она могла сделать, это оттолкнуть его, влепить пощечину.

— Сегодня же уеду обратно. Напрасно я вообще явился сюда… Неужели мы никогда больше не встретимся?

Как сломить ее молчание? Может быть, рассказать ей какую-нибудь необыкновенную историю, чтобы поразить ее воображение?

Альберт все больше и больше ощущал свое бессилие.

— Я ищу в монастыре книгу Казабоны, написанную им в 1659 году. К сожалению, каталог в беспорядке, и невозможно установить, есть ли в вашей библиотеке эта книга. Я уезжаю сегодня вечером. Как мне обращаться к вам? Сестра Анастазия или пани Анастазия? Кто вы на самом деле? Монахиня или подпольщица? Вам не идет монашеское одеяние. Чего вы ищете здесь, где все умерло?

Альберт издевался над ней, злил ее, оскорблял. Все впустую! Он слышал только свой собственный глухой голос.

Сестра Анастазия встала. Прошла мимо Альберта. Он услышал удаляющийся стук ее сандалий. Чуть слышно звякнул гроб, закрывающий вход в подземелье. Затем наступила тишина. Он остался один.

Альберт выругался вполголоса. Потом еще раз, погромче. Звук собственного голоса немного успокаивал его. Наконец он устал, замолчал. Прислушался.

«Не западня ли это?» — думал Альберт. Он поднялся с ящика, дрожащими пальцами нащупал в кармане спички. Вспыхнул огонек. Он увидел огарок свечи, зажег его. Осторожно неся свечу, чтобы не уронить искру, он сделал несколько шагов.

Он вошел в широкий, с низкими сводами подвал. Впереди замаячили какие-то белые пятна. Альберт вскрикнул от неожиданности.

…На длинных дощатых помостах стояли ряды белых гробов. Их белизна, в которой отражались блики света, поражала удивительной свежестью.

«Здесь белые, а там черные, для контраста», — подумал Альберт с иронией. Страх проходил, он чувствовал себя зрителем на каком-то странном спектакле. Чтобы окончательно победить страх, он сделал еще шага три. Заметил, что некоторые гробы были открыты. В них лежали мумии монахинь. Тела сохранились, одежда прилипла к коже, высохла, как подметка. Он видел их лица, веки, запавшие глазницы, ввалившиеся щеки, прозрачные носы, руки, сложенные на груди. Они не пугали, как не пугают восковые фигуры.

Альберт догадался, что здесь покоятся останки норбертинок. Это они некогда были хозяевами монастыря, который лишь полтора века назад перешел в руки к сестрам-камедулкам. Норбертинок хоронили в белых гробах. Смерть являлась для них как бы свадебным пиршеством.

Огарок свечи догорал. Пламя начинало обжигать пальцы. Вместе с болью возвращалось сознание собственной обреченности.

Альберт вернулся к ящику. Аккуратно притушил огарок. Сел на прежнее место, не в силах больше ни о чем думать.