Операция «Гиппократ» - [29]

Но наперсточники нашли в жизни новых мест и похоже не сильно жалеют за оставшимся в прошлом бизнесе, сделавшимся прямо-таки классическим прообразом некоторых современных банков и прочих трастов, с которыми не рисковала играть даже мадам Левицкая, в отличие от лохов. Однако, несмотря на возраст, безделье было явно не для характера старушки. Тем более в связи с известными обстоятельствами, при которых жрать всё равно требуется, к активной трудовой деятельности были вынуждены вернуться те, кто завязали по причине преклонного возраста или прорезавшейся совести. Но и в преклонном возрасте всё равно хочется подохнуть вовсе не от голода. А когда зубы целятся на полку по поводу шикарной пенсии, так даже святой может скомандовать своей совести: «Замри и не рыпайся!».

Капон знал – Соня не откажет в его просьбе, потому что никогда не была против крупно заработать.

– Слушай, Сонечка, – сказал разомлевший среди воспоминаний Капон. – Ты не против завязать со своими дешевыми опекунами? И поработать пару часов в день без понтов, а как бы сказать… Короче, это даже не афера, а вполне официальная манса. Будешь получать долю… То есть, зарплату…

– Ты что, Капоша, поехал от старости? – совсем не с прежней лаской посмотрела на него Левицкая. – О чем ты мелешь? Какая такая официально? Вот как это?

Соня ткнула пальцем в сторону телевизора, который всю дорогу работал, хотя Капон и Соня не обращали до него внимания.

В телевизоре сидели два мужика у стола, заваленного продуктами, от каких пенсионеры стали сильно отвыкать после проклятого застоя.

Один из мужиков, смачно чавкая, сказал:

– Хорошее сало!

– Сытые будем, – ответил его собутыльник, наливая водку в стаканы.

– Добрая горилка! – отметил качество продукта дегустатор.

– Пьяные будем! – обрадовался второй.

– А «Украинский дом селенга» вклады принимает! – вроде бы ни к селу, где всё это с понтом происходит, а тем более – городу, брякнул собутыльник.

– Богатые будем! – радостно заорал другой, и на экране вместо его донельзя счастливой морды засветилась надпись: «Украинский Дом Селенга».

– Нет, нам такое не надо! – решительно сказал Капон. – Это совсем для придурков. В семидесятом году мы уже так не работали…

Старушка Соня улыбнулась.

– Капоша, зачем мне твоя афера, когда я со своими не успеваю? Какое твое официальное дело? На хрен оно сдалось? Ты что, попух? Смотри, чему телевизор учит. Ничего не надо делать, кроме как жрать сало и бухать водку – всё равно станешь Рокфеллер. Так после этого зачем говорить за какие-то…

– Слушай, Соня, может, ты меня не так схавала. Короче говоря, на месте стоит только пирамида имени Хеопса, остальные постоянно падают. А наше дело не загремит – это я тебе обещаю. Фраера будут таскать бабки еще быстрее, чем в эти золотые селенги и брульянтовые страховые компании. А главное – потом не станут дергаться: отдайте наши вклады, пускай инфляция их уже почти сожрала. Мне нужен твой опыт, Соня. У тебя есть опыт. Потому ты не куклы станешь вправлять, а сделаешься этим… Короче, кем скажешь – тот будешь. Хоть главный инженер.

– А что за дело? – наконец-то заинтриговалась старушка.

– Пара пустяков. Надо цинковать директора.

– Он, что, мазаный?

– Та нет. Еще лучше. Он больной на голову. Сильно любит бороться за справедливость. Ты только регулируй поток клиентов. С бабками заворачиваешь на нас, а убогих на мозги – прямо в него. Мы же это… благотворительность. Так директор не только все бумажки будет подписывать, но и делать понт за нашу справедливость по всему городу.

– И это всё?

– Ты думаешь этого будет мало? Если, конечно, глаз у тебя прежний. А за твои способности…

В это время раздался звонок.

– О, лошок-опекунчик заявился. Мои способности, Капоша? Кстати, за способности… Я тебе говорю – дай подумать. Потому что сейчас некогда.

– Ну, тогда я свалил, чтобы не мешать, – поднялся Капон.

– Какое мешать? – улыбнулась старуха. – Я под тебя лоха раскручу еще круче.

Соня Левицкая сделалась на двадцать лет старше прямо на единственном глазу Капона.

– Иду, иду! – противным голосом бросила она в сторону двери.

Спорщик вздрогнул. Такой голос не мог принадлежать человеку, который собирался задерживаться на этом свете.

Соня медленно шаркала до двери и еще дольше возилась с замками.

На пороге стоял лох, груженный авоськами. На морде фраера большими буквами было написано единственное желание – скрасить последние дни старушки.

– Как дела, бабушка? – ласково спросил кандидат в опекуны, переступая через порог.

– Как в нашем возрасте, – заскрипела Соня. – Каждый день смерти жду…

– Ну, бабаня, ты это перестань, – чуть грубовато сказал лох, хотя от всей души желал старушке скорее перестать мучаться после оформления всех нужных документов.

– Да, золотце? – снова зашкрябала своим голосом по ушам окружающих мадам Левицкая. – Вот и старичок говорит – выходи за меня замуж…

Лох одарил Капона таким взглядом, словно тот уже убил его родную маму вместе с надеждой на прописку в этой хате.

– Вы подумайте, – с двойным смыслом сказал Капон, старомодно целуя руку потенциальной покойницы и вышел из квартиры.

Соня таки да не теряет хватки, подумал Спорщик, она прямо чистое золото для нашего дела. Если, конечно, согласится. Представляю, как начнет расстегиваться лох после ее прогона за нашу свадьбу.