Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки - [5]

Мужчина тяжело вздохнул, скрестил руки за спиной и прошелся по шикарному шелковому ковру, украшавшему середину магазина. Нарочито подробно он объяснил, что тот, второй мужчина, умер от разрыва сердца, а он, Омар Мусса, лишь во время возвращения из Англии узнал об этом. Делом занялся Скотленд-Ярд, его вызвали в Лондон, куда он с удовольствием явился, так как и сам был заинтересован в прояснении ситуации. Долгие часы провел он в Скотленд-Ярде, ему задавались бесчисленные вопросы, пока он сам не почувствовал себя виновным в том, что не оказался на месте мертвого Муссы. Что касается собственно смерти, он знал лишь то, что врач засвидетельствовал смерть в результате разрыва сердца, в остальном же во время допросов речь о смерти не шла. Также он ни разу не слышал о том, кем на самом деле был покойник. Скотленд-Ярд поместил дело в архив с заключением, что двойник был агентом некоей секретной службы и умер во время исполнения задания по наблюдению.

Наш разговор был прерван появлением клиента, интересовавшегося китайскими вазами — действительно ли это вазы Вукай? И пока они демонстрировали друг другу свои профессиональные знания, я смог понаблюдать за господином Муссой. Восточная внешность, светлая кожа, рост около 1,80 м., стройная фигура, в дополнение — аккуратный двубортный костюм и то благородство, с которым он себя держал, придавали ему аристократический вид. Короче говоря, он выглядел так, как должен выглядеть истинный торговец антиквариатом, и было бы сложно представить такого человека замешанным в сомнительные авантюры, связанные со шпионажем или тайными агентами. Однако, честно говоря, история, которую он мне выложил сначала с улыбкой, затем с некоторой тенью страдания на лице, показалась мне сомнительной; все это звучало так, будто основной целью Муссы было доказать, что сам он к делу никакого отношения не имеет.

Мне хотелось еще спросить, говорит ли ему что-нибудь имя Джульет Клейтон, но Мусса уже открыл передо мной дверь.

Ситуация, в которой я оказался, была похожа на покер, когда нужно пытаться выиграть, даже имея на руках плохие карты, а мои карты были однозначно плохи. Однако я уже был затянут этой историей, полностью захвачен ею.

Итак, мужчина умирает во время аукциона. Врачебное заключение — разрыв сердца. Пока все ясно. Имя покойника известно, как известно и то, что это «двойник», чей «оригинал» также находится в зале. Можно предположить, что жертва убита ядом или с помощью инъекции. Но мужчина, видимо виновный в смерти, — фантом, его не существует, по крайней мере под имеющимся именем и адресом. И совсем не облегчает поиски то, что все, кто так или иначе связан с историей, пытаются замолчать ее, все ведут себя так, будто за ней скрывается нечто совсем иное.

Такая цепочка размышлений не приводила ни к каким выводам, и я решил, что, если действительно хочу добиться успеха, должен покинуть прямой путь логики, потому что все, что я до сих пор более или менее относил к этой истории, ей противоречило.

Чтобы поподробнее разузнать о Муссе, я посетил несколько антикваров, представляясь инвестором, не имеющим особых профессиональных познаний, однако располагающим определенной и немалой денежной суммой и намеренным использовать ее в обход налогообложения. Таким образом, мне не обязательно было блистать знаниями касательно старинных ковров, мебели в стиле барокко и восточноазиатской керамики, выглядя при этом все же достаточно правдоподобно. Каждый раз в разговорах с антикварами я упоминал о вазах Вукай, виденных мною у Муссы, и осведомлялся, можно ли доверять Омару Муссе.

Первые две попытки не дали ничего — мой вопрос был проигнорирован, при повторных попытках ответом была сдержанная улыбка. Третий посещенный мною антиквар, менее состоятельный, о чем говорило уже само расположение его магазинчика в одном из переулков, выходящих на Кенингс-аллее, оказался более разговорчивым и не стал скрывать своего отношения к предмету моих расспросов. Ведь все газеты писали о том, как Мусса продал за пятизначные суммы два средневековых монастырских стола, оказавшихся подделкой, подделаны были даже отверстия, «проеденные червями» в «старой» древесине.

Я устроился в кресле и заговорил о странных обстоятельствах смерти «двойника» Муссы в Лондоне, что вызвало пренебрежительный жест и не менее пренебрежительное высказывание в адрес Муссы, которое я здесь приводить не буду, однако оно утвердило меня во мнении, что господин Мусса не относился к близким друзьям моего собеседника.

Ненависть развязывает язык. Антиквар оказался просто находкой для меня, и за несколько минут я узнал массу вещей, не принесших пользы моим поискам, однако явивших мне образ Омара Муссы достаточно выразительно. Причина вражды антикваров лежала в давней их дружбе и неудавшейся попытке открыть совместное дело. По мнению Касара, моего собеседника, за происшествием с двойником в Лондоне скрывалась какая-нибудь грязная афера, в которой был замешан Мусса. На мой вопрос, что бы могло скрываться за такой аферой, он ответил, что я даже представить себе не могу творящегося в мире торговли антиквариатом беспредела, кончающегося порой убийствами.